Герр Шиндлер, сидевший между высокой девушкой, за которой уже начал приударять Шернер, и симпатичной худенькой полькой, говорившей по-немецки, обратил внимание, что обе его соседки наблюдают за горничной.
Она была одета в привычную униформу домашней прислуги – черное платье и белый передник. Никакой шестиконечной звезды на рукаве или желтой метки на спине. И все-таки сразу становилось ясно, что она еврейка. Внимание женщин привлекло ее лицо. На скуле у нее проступил синяк, но Гет совершенно не стеснялся демонстрировать прискорбное состояние своей прислуги гостям из Кракова. Обе соседки Шиндлера по столу и он сам обратили внимание не только на этот синяк, но и на багровое пятно, начинающееся из-под воротничка в том месте, где хрупкая шея служанки переходила в плечи.
Амон Гет тоже не оставил девушку без внимания: повернувшись к ней вместе со стулом, широким жестом руки он словно продемонстрировал ее собравшейся компании. Герр Шиндлер не был в этом доме шесть недель, однако его информатор сообщил ему, что отношения между Гетом и девушкой носят извращенный, болезненный характер. В компании друзей он обсуждал ее, не скрывая самых мерзких подробностей. Он прятал ее только тогда, когда ему наносили визит старшие офицеры не из района Кракова.
– Дамы и господа, – воззвал он, изображая вдребезги пьяного конферансье из кабаре, – разрешите представить вам Лену. После пяти месяцев пребывания у меня она наконец научилась вести себя и управляться на кухне.
– Насколько я могу судить по ее лицу, – заметила высокая немка, – она нередко натыкается на кухонную мебель.
– Что ее ждет и впредь, – с утробным смешком сказал Гет. – Да. И впредь. Не так ли, Лена?
– Он крут с женщинами, – гордо сказал шеф СС, подмигивая своей высокой соседке. В намеке Шернера не было ничего оскорбительного, поскольку в данном случае он имел в виду только евреек, а не женщин вообще.
Гет дал понять, что еврейка Лена будет снова избита, когда ему того захочется – сейчас, публично, в присутствии гостей, или позже, когда друзья коменданта разъедутся по домам. Шернер, будучи начальником Гета, мог бы приказать ему прекратить издевательства над девушкой. Но это внесло бы напряжение в дружескую атмосферу, царящую на вилле Амона. Шернер явился сюда не в роли начальника, а как друг, коллега, любитель изысканной кухни и охотник до дамских утех. Амон, конечно, был странным типом, но зато никто не мог сравниться с ним в искусстве устраивать приемы…
Были поданы сельдь под соусом и поросячьи ножки, с отменным вкусом, приготовленные Леной и украшенные гарниром. Мясо собравшиеся запивали густым красным венгерским вином.
Братья Рознер грянули стремительный чардаш, атмосфера в обеденном зале становилась все более непринужденной, и офицеры скинули форменные френчи.
Разговоры крутились главным образом вокруг военных контрактов. Мадритч, производивший форменную одежду, выслушивал вопросы относительно своей фабрики в Тарнуве. Удалось ли заключить с инспекцией по делам вооруженных сил контракты столь же выгодные, как и на его фабрике в Плачуве? Мадритч обратился за справкой к своему сдержанному управляющему Титчу.
Гет внезапно сделал вид, что занят делами, как человек, в середине обеда вспоминающий о неотложных обязанностях, с которыми необходимо покончить сегодня же.
Девушки из Кракова откровенно скучали; сидящая справа тонкокостная полька лет восемнадцати, с блестящей помадой на губах, коснулась рукава смокинга Шиндлера.
– Вы не военный? – проворковала она. – Вам бы очень пошла форма…
Все начали ухмыляться – включая Мадритча. Тому пришлось в 1940 году облачиться в мундир – на краткое время, пока не было признано, что его предпринимательские таланты куда важнее для военных успехов. А вот Шиндлер пользовался таким влиянием, что вермахт никогда даже не покушался на него.
– Нет, вы слышали? – обратился ко всем оберфюрер Шернер. – Малышка увидела нашего предпринимателя в роли солдата. Рядовой Шиндлер, как вам нравится?! С одеялом на плечах хлебает кашу из своего котелка. Где-то под Харьковом…
Шиндлер в элегантном смокинге настолько не вязался с обрисованной Шернером картиной, что он и сам расхохотался, представив себя в таком виде.
– А ведь так случилось… – произнес Бош, пытаясь щелкнуть пальцами, – случилось с… как его имя, того, из Варшавы?
– Тоббенс, – вмешался в разговор Гет. – Это с Тоббенсом случилось. То есть – чуть не случилось.
Шеф СД Чурда сказал:
– Ах, да. Вроде и в самом деле с Тоббенсом.
Тот, кого они имели в виду, был варшавским промышленником, фигурой покрупнее и Шиндлера, и Мадритча. И весьма преуспевающим дельцом…