— Об одном хочу спросить тебя, — раздался голос Александра.
Бесс медленно поднял голову. Это далось ему с трудом.
— Во имя чего ты умертвил великого царя Дария? Родственника своего и благодетеля?
Бесс опустил голову, не ответил. Широкая лысина покрылась испариной.
Со всех сторон доносились выкрики:
— Отвечай царю!..
— Отвечай великому Александру!..
— Иль ты проглотил язык? — спросил Александр.
— Не моей рукой был умерщвлен Дариявуш, — невнятно произнес Бесс, ему было больно шевелить губами.
— Тебе более нечего терять. По крайней мере не бери лишнего греха на душу перед смертью. Меня интересует истина.
Александр уже представил себе, как вернется сейчас после экзекуции к себе, вынет из ларца чернила, толстую тетрадь в черной кожаной обложке для каждодневных «памятных записей» и собственноручно внесет в нее всего несколько строк. Зато каких!.. Они останутся на вечные времена в истории его великой империи.
Царь взял с собой в поход лучших чиновников, писцов, ученых, литераторов. В его канцелярии велись эфемериды — ежедневные деловые и придворные журналы. При штабе хранились гипомнеуматы — всякого рода законченные и незаконченные проекты и планы, его собственные и чужие, записки экспертов, производивших разнообразные исследования по пути следования его армии. И во главе всей этой канцелярии стоял высокоэрудированный и остроумный Евмен, исполняющий еще и обязанности личного секретаря Александра. Однако жизнь Александра была богата и такими событиями, соответствующие записи о которых он предпочитал делать сам. К тому же в своей тетради он запечатлевал и эпизоды личного и, пожалуй, даже интимного характера.
— Отвечай царю — у!.. — неслось со всех сторон.
— Я сказал правду, — еле слышно произнес Бесс.
— Кто же тогда убил его?
— Те, кто не отходил от него ни на шаг, подобострастные мерзавцы. Меня тоже предали они. И тебе несдобровать, царь, — Бесс медленно поднял голову, глаза его на мгновенье сверкнули и погасли.
Александр брезгливо сморщил губы и прищурился. Затем взошел на небольшое глиняное возвышение, накрытое рогожей и паласом, и поднял руку, требуя тишины.
— Да услышат все!.. — прозвучал его зычный голос. — За вероломное убийство Дария Кадамона, за провозглашение самого себя царем царей этого подлейшего из подлых, коварнейшего из коварных, бесчестнейшего из бесчестных человека перво-наперво лишить… мужских достоинств!..
Раздались хохот и улюлюканье. Царь вновь поднял руку.
— Отрезать кончики ушей и носа! И после этого отправить в Экбатаны, показывая его по пути следования всему населению, и там, в столице Мидии, в присутствии досточтимых персидских сановников и аристократов, присягнувших мне на верность, предать его смерти. Таков мой приговор!..
Криками и бряцаньем оружия воины одобрили решение царя. Затрубили карнаи, завизжали сурнаи. Из толпы выступил палач и, ощерив в ухмылке рот, направился к Бессу, вытаращившему на него глаза, полные ужаса. Тело приговоренного напряглось, веревки, если бы не были так прочны, лопнули бы. Палач постлал на земле грязную тряпицу и, вынимая по одному из мешочка, сложил на ней какие-то инструменты.
Тысячи людей затаили дыхание. Задние напирали на тех, кто стоял впереди, привстали на цыпочки, глаза толпы словно приклеились к рукам палача. Но тем, кто стоял в задних рядах, были видны лишь голова Бесса и крутой затылок подступившего к нему почти вплотную палача. Вот палач нырнул куда-то вниз, а голова Бесса запрокинулась назад, рот широко раскрылся; не смолкая, продолжали реветь и визжать карнаи и сурнаи, поэтому воплей несчастного слышно не было. Палач был мастером своего дела и безупречно выполнил, что надлежало. Бесс потерял сознание, его тучное тело обвисло и, если бы не веревки, свалилось бы на землю. Он уже не почувствовал, когда палач отработанными движениями отсекал ему кончики ушей и носа…
Часть вторая Огонь — и жизнь, и смерть
Накануне решающих битв
Оставив Бесса в селении Хамад, Спитамен с горсткой храбрецов направился по старой, давно заброшенной дороге, должно быть, забытой новым поколением караванбаши, на северо-восток, в сторону голубеющих вдали гор, и спустя четыре дня достиг верховий Политимета[74], стремительно выбегающего из узкого ущелья. Здесь на высоком обрыве над пенящейся внизу рекой возвышалась небольшая крепость, которая, однако, играла важную роль в отражении набегов скифов, соседствующих с Согдианой на севере. С Датафарном было условлено, что он с главными отрядами будет ждать Спитамена в этой крепости.