— Кажется, ты всерьез решил выбрать себе красотку? — подошел, приглаживая усы, бородатый начальник стражи.
— Кто эта девушка? — спросил, волнуясь, Шердор.
— А кто ее знает… Подобрали вблизи кладбища среди развалин, что служат пристанищем лишь духам да бродячим собакам. Имени своего не называет. Поначалу мы приняли ее за блаженную… Но уж больно хороша. За нее дадут уйму денег…
О Создатель, как можешь ты обрекать на муки и страдания столь невинное создание, хрупкое и нежное, как цветок?.. Та, что еще недавно даже в баню отправлялась в паланкине на белом слоне, путь которому, размахивая длинными бичами, расчищали нагоняющие на всех страх воины, волею твоей превращена в рабыню. На девушке было розового цвета выгоревшее на солнце и заношенное платье свободного покроя, какие носят простолюдинки. Она осунулась, похудела и была бледна, словно после тяжелой болезни.
Шердор стоял несколько минут, окаменев, боясь, что сейчас проснется — и все исчезнет. Бородач что-то пробормотал подле его уха, а он ничего не услышал. Вздрогнул, когда тот коснулся его плеча.
— Все уже за дастарханом, зовут нас, — сказал бородач.
— Сейчас приду, — кивнул Шердор. — Позволь мне переброситься словом с этой нищенкой.
Бородач развел руками — дескать, как тебе угодно — и неспешно зашагал к рассевшимся вокруг дастархана воинам и караванщикам, которые, дожидаясь его, не приступали к трапезе, пока старший не займет своего почетного места.
— Послушай, девушка, ведь я тебя где-то видел… — сказал Шердор.
— Ступай, воин, своей дорогой, я тебя вижу впервые, — произнесла, вздохнув, девушка.
— У тебя была служанка по имени Мохиен, не правда ли?..
Девушка резко подняла голову. Ее антрацитовые глаза были по-прежнему горячи и прекрасны. Они постепенно наполнялись слезами.
— Талисман, что у тебя на шее, передала тебе она…
Девушка уткнулась лицом в колени и громко зарыдала, ее худенькие плечи судорожно дергались.
— Успокойся, — сказал Шердор. — Положись на меня и помолись Ахура — Мазде.
Шердор направился к расположившимся в глубине рощи, где была погуще тень, там уже успели разлить по чашам мусаллас, громко разговаривали, смеялись, будто и не было войны и всем на земле было так же весело, как им. Сидели вперемежку, воины Шердора и чужие, позабыв, что им надлежит друг друга ненавидеть, а не делить хлеб-соль. Шердор подсаживаться к дастархану не стал, хотя сидящие и потеснились, уступая ему место.
— Я покупаю эту нищенку, — сказал Шердор и бросил на дастархан кожаный мешочек с деньгами.
Воцарилась тишина.
Бородач взял мешочек и подкинул пару раз на ладони. Усмехнулся.
— Она может стать украшением любого сераля. Да любой султан даст за нее больше…
Он снова подбросил мешочек, криво ухмыляясь.
— Вот он… — кивнул бородач на своего тучного краснорожего помощника, который, набычась, глядел из-под лохматых бровей, — …лишь за право лишить ее девственности предлагал поболе тебя. Не взыщи, но вряд ли у тебя найдется столько денег, чтобы выкупить ее. Так что забирай свои жалкие гроши обратно, — и бородач кинул кожаный мешочек Шердору.
Тот поймал на лету. Глаза его гневно сверкнули, а на скулах вздулись желваки. Заметив это, его друзья один за другим поднялись из-за дастархана. Предводитель молча обвел их взглядом, и они поняли, чем в эту минуту могут ему помочь, — достали из карманов кожаные мешочки и бросили на дастархан перед бородачем, который обменялся долгим взглядом с помощником.
— Теперь хватит? — процедил сквозь зубы Шердор, швырнув и свой мешочек.
Бородач, насупясь, отвел глаза. Помощник же его выпятил живот, подбоченился и, сверкая белками глаз, вызывающе сказал: