— Я попросил об этом твою служанку Мохиен.
Торана вдруг остановилась и, глянув на раздувшееся красное солнце, с тревогой спросила:
— Куда ты меня ведешь?
— Я хочу сделать тебя своей женой.
Девушка коротко рассмеялась:
— Мне кажется, меня за эти дни покинула душа, я холодна, как камень, и вряд ли смогу стать тебе женой, о какой ты мечтаешь. Не лучше ли подождать, пока я вновь оживу? — сказала девушка и протянула ему руки.
Он сжал ее маленькие теплые ладошки и со страстью проговорил:
— Я и так слишком долго ждал…
Торана опустила голову, помолчала, разглядывая висевший на груди кулон, и тихо произнесла:
— Что ж, если ты умеешь вдохнуть жизнь в холодный камень, кто знает, может, и меня оживишь, — и, посмотрев ему в глаза, сказала: — Веди меня в свой дом.
Шердор грустно улыбнулся:
— Нет у меня дома. Я странник, для которого в погожий день крышей служит небо, а в непогоду — крона дерева, постелью же — трава.
— Где же мы будем жить?
— Ты будешь следовать за мной, как нитка за иголкой.
— А спустя какое-то время не возникнет ли у тебя желание избавиться от меня, как избавляются от наложницы?
Шердор вспыхнул и покачал головой:
— Порукой тому — моя любовь.
Торана обвила его шею руками и приникла к груди. «Невозможно долго удерживать воду в ладонях…» — услышал он шепот и стал покрывать ее лицо поцелуями. Они медленно опустились на колени. Верхний краешек солнца исчез за горизонтом, и стало темно, и весь мир перестал для них существовать.
О прекрасная, лучезарная любовь, Дарящая минуты, стоящие всей жизни! Тебя удостаиваются раньше всех отважные. Ибо они тебя ставят выше богатств и престола…Очнулись они на рассвете. Песок был взрыхлен их телами. Торана смущенно прикрыла ладонями груди и зябко поежилась. Шердор прижал ее к себе.
— Теперь расскажи, как ты спаслась, — сказал он.
— Мне помог твой талисман. Бедняжка Мохиен передала мне его, исполнив твой наказ.
— «Бедняжка»?.. Почему?
— Когда моего друга увела из дворца стража, мне тоже грозила беда. Не знаю, что сталось бы со мной, если бы не царица. Она всегда хорошо относилась ко мне, мы с ней подружились… Я всю ночь просидела в комнате, боясь выглянуть за дверь. Думала, вот-вот придут за мной. Когда в коридоре раздавались шаги, казалось, сердце у меня не выдержит… А чуть свет ко мне пожаловала царица Равшанак. Обычно она приходила в сопровождении служанок, а на этот раз была одна и очень взволнована. «Торана! — сказала она. — Я хочу тебе помочь. Позови Мохиен и ступайте за мной!..» Равшанак шла впереди, когда мы приблизились к воротам, стража почтительно расступилась. Выведя нас из дворца, она обняла меня и Мохиен и шепнула ей на ухо: «Спрячь ее в своем доме».
Я прожила больше недели у Мохиен и ни разу не выходила на улицу. Ее отец, Кас — усто, заботился обо мне так же, как о своей дочери…
Но однажды… — голос Тораны задрожал, всхлипнув, она уткнулась лицом в грудь Шердора. — Однажды сильно постучали в калитку. Мы увидели в щель, что там стоят юноны. Мохиен схватила меня за руку и потащила в самую дальнюю комнату. «Снимай с себя все!..» — приказала она мне и тоже разделась. Мы быстренько поменялись одеждой. Когда в комнату ворвались юноны, мы сидели с ней по разным углам, закрыв лица платками. Они схватили упирающуюся Мохиен и увели… Каково же было удивление ее отца, когда он увидел, что дома осталась я, а не его дочь. От отчаяния он рвал на себе волосы. Когда немного успокоился, позвал меня к себе и сказал: «Тебе, дочка, оставаться тут более нельзя. Юноны спохватятся и снова придут…» И я ушла. Мне пришлось вымазать лицо сажей и глиной. Я бродила по улицам, попрошайничала. Наверно, повстречай меня Кас, и тот не узнал бы. От меня шарахались, как от прокаженной, а сердобольные протягивали хлеб… Спала я где придется: то забиралась в чей-нибудь сад и устраивалась в густых инжировых кустах, то заползала в брошенные хозяевами полуразвалившиеся хижины, которых так много нынче в Мараканде…
Но как-то, отправляясь бродить, я забыла вымазать лицо…
Торана надолго умолкла, и Шердор сказал:
— Нет худа без добра. Кто знает, не случись этого всего, может быть, и не встретил бы я тебя никогда…
Торана тихо засмеялась и погладила его по щеке.
— Я даже имени твоего не знаю, художник.
— Я Шердор, родом из Вихры, бедняк из бедняков. И нет у меня иного богатства, кроме уменья рисовать и вырезать по камню. И до сей поры был одинок. А теперь, слава великому Ахура — Мазде, я отыскал в песках пустыни свой драгоценный жемчуг…