Те переглянулись. Взгляды их остановились на Датафарне. И Датафарн, прокашлявшись, сказал:
— Спитамен! Ты нас повел на штурм Мараканды, чтобы спасти Наутаку. Мараканду мы взяли, но Наутака пала…
— Из-за чьего-то предательства, — вставил Спитамен.
— Пусть так. Есть ли теперь смысл оставаться в Мараканде? Двурогий окружит город, и половина нашего войска окажется в западне. В дашт он пошлет всего несколько ил, а Мараканду возьмет измором, не потеряв ни одного воина…
— К тому времени мы возьмем цитадель. И тогда продиктуем Двурогому свои условия. Устами Равшанак!.. — резко возразил Спитамен. — Что скажет мудрый Хориён?..
Хориён усмехнулся, кивая седой головой:
— Моя мудрость, которую ты изволил отметить, подсказывает, что Мараканду надо покинуть как можно скорее. Столицу, конечно, жаль. Но, потеряв столицу, мы спасем войско. А пока у нас есть войско, нас нельзя считать побежденными…
Все более мрачнея, Спитамен перевел вопросительный взгляд на Камака. И тот почти слово в слово повторил то, что сказали Датафарн и Хориён. Остальные тоже были такого же мнения. И тогда Спитамен удалился.
Ныне же соратники ждали его решения. Спитамен вздохнул:
— За горячность мою простите меня, друзья. Мне пришлось хорошенько подумать, чтобы прийти к выводу, что вчера вы были правы. Взятие цитадели может обойтись нам слишком дорого. А нам нельзя быть расточительными. Мы должны добывать большие победы малой ценой. Только в этом случае мы сможем повергнуть Двурогого дьявола… Ступайте к своим сотням и готовьтесь к выступлению. Через час все должны быть в седлах, а арбы нагружены.
Хориён положил руку ему на плечо, пользуясь правом старшего по возрасту, и сказал:
— Мы готовы выполнить любое твое повеление, Спитамен. И никто из нас не сомневался, что ты примешь именно такое решение.
Войско Спитамена покидало Мараканду через Восточные ворота. К нему примкнуло множество жителей города. Некоторые последовали вместе с семьями, погрузив женщин, детей, стариков на арбы. Они досыта нахлебались горя и не желали более оставаться под властью юнонов. Войско и обозы длинной вереницей следовали вдоль старой Пенджикентской дороги. А где-то слева по новой Пенджикентской, в верстах шести-семи, двигалось в направлении Мараканды войско Искандара. Поэтому то Датафарн, то сам Спитамен то и дело въезжали на холмы, которых вокруг было во множестве, и подолгу вглядывались в горизонт.
Когда Датафарн в очередной раз въехал на высокий бугор и стал обозревать даль, заслонившись рукой от солнца, Спитамен в самой позе его уловил тревогу.
— Видишь что-нибудь? — окликнул его.
— Вижу!.. Кажется, они!..
Спитамен пришпорил коня и, тоже въехав на холм, остановился рядом с Датафарном. Солнце поднялось довольно высоко и било прямо в глаза. Наконец Спитамен разглядел стелющуюся над землей пыль, которую принял попервоначалу за марево. Пыль рыжими космами устремлялась к небу, напоминая гриву мчащейся лошади, и все приближалась. Вскоре впереди нее стали приметны черные точки. Словно просыпанные маковые зернышки. Это, вне всяких сомнений, были юноны. Они изрядно торопили коней. Гиппарх Каран получил приказ с десятью илами первым достигнуть Мараканды, обложить ее со всех сторон и дожидаться прибытия самого Александра с основным войском, не давая никому выйти за пределы городских стен, даже собакам и кошкам. Имея возможность отличиться и снискать расположение царя, Каран мчался, увлекая за собой войско, всю ночь, не позволив ни себе, ни воинам и кратковременного отдыха; гетайры охаживали усталых животных плетями, и когда те начинали хрипеть и спотыкаться, на ходу пересаживались на запасных коней. Каждый воображал себе, как он либо изловит Спитамена, либо убьет и удостоится царской награды…
Спитамен долго всматривался в горизонт, пытаясь определить хотя бы примерное число врагов. И только ли конников выслал вперед Искандар, или за ними следуют пешие педзэтайры?..
Внизу, у подножия холма, Спитамена поджидали предводители сотен. Они с беспокойством поглядывали в его сторону. Справа виднелся лес, в просветах между деревьями поблескивала река. Здесь, в пойме Политимета, немало мест, где еще не ступала человеческая нога. Деревья и кустарники там росли так густо, что кроны образовывали вверху плотный зеленый полог, сквозь который не проникали даже солнечные лучи. Нижние ветви тоже переплетались достаточно густо-настолько, что сквозь них невозможно было пробраться, не изорвав в клочья одежду, не исцарапав в кровь лицо и руки. Воины Спитамена, однако, научились пользоваться звериными тропами, а там, где впору было пролезть разве только лисе и дикобразу, саблями и топорами прорубали узкие просеки. Только им были известны эти пути — дороги сквозь тугаи. Вряд ли кто из чужаков, не знающих эти места, рискнет сунуться в дебри, в глубине которых раздаются хрюканье кабанов ростом с носорога, душераздирающий вой шакалов, сваливших оленя и устроивших кровавый пир, грозный рык тигра, от которого кровь стынет в жилах…