А уж их способ взаимодействия с окружающим миром… Он был обнаружен совершенно случайно, когда уставший студент забыл выловить мышь из аквариума после завершения эксперимента. Бедный зверёк вымотался и утонул, однако тут же червь, ранее не проявлявший никакого интереса ни к чему, мгновенно прицепился к позвоночнику грызуна и «оживил» его. Хоть это и неточный термин и существо всё еще было мертво, оно начинало вести себя так, как будто ничего и не произошло».
Федориц зашёл в лабораторию и окинул её тяжелым взглядом.
Лаборатория — святая святых их работы, они оборудовали её из смотровой, поэтому к помещению примыкали тюремные камеры, отделяемые решетками. Здесь было светло, несмотря на отсутствие окон, а пространство было заполнено множеством столов, заставленных инструментами самых различных назначений: от обычных склянок и кожаных мячиков до стоящего в углу гигантского резервуара, доверху наполненного густой чёрной слизью. Однако более всего привлекали внимание обитатели этой лаборатории.
На столе стояли клетка и небольшой аквариум. В клетке была заключена обычная ящерица. Эти юркие существа не могут долго оставаться на месте, но данную особь постигло несчастье: её раздавила повозка, не оставив в хрупком теле ни единой целой кости. И все же, несмотря на свою болезненную участь, рептилия продолжала бросать взгляды то на профессора, то на собратьев по несчастью.
Аквариум был на первый взгляд пуст, но это не так. В прозрачной воде плавала одна единственная гидра. Ранее здесь проживали сотни этих микроскопических пресноводных существ. Но гидры биологически бессмертны и не могут умереть от старости, поэтому, чтобы убить их, пресную воду заменили на солёную. И из тучи осталась только одна особь, с трудом различимая среди гальки и растений аквариума.
В углу притаилась большая клетка, в которой обитал орёл. С первого взгляда казалось, что пернатый хищник уснул, засунув голову под крыло. Однако при ближайшем рассмотрении становилось ясно, что головы у него вовсе не было.
Справа, в дальней огороженной камере, находился самый крупный обитатель лаборатории: самец пятнистого оленя. Благородное животное загрызли волки: ноги были искусаны, с них клочьями свисала кожа, а на шее не хватало огромного куска мяса. Хищники выдрали плоть, разорвав крупные артерии, и олень практически мгновенно истёк кровью. Но почти сразу на тело вышли охотники, спугнув волков, после чего, через людей Адельфия, туша попала к ним.
Олень без интереса наблюдал за движениями человека мутными глазами, то и дело взмахивая ушами и переминаясь с ноги на ногу.
Профессор подошёл к большому баку со слизью и окинул помещение расстроенным взглядом.
Это всё, что у них есть. Четыре «немёртвых» существа. Несмотря на то, что червь мог прицепиться к трупу любого вида и состояния, далеко не каждая связь была способна долго оставаться стабильной. И через неопределённое время тело таяло до консистенции склизкой биомассы, при этом с червём не происходило изменений, и он сразу был готов присоединиться к следующему близлежащему телу.
Всю образовавшуюся после «таяния» биомассу, они сливали в широкую и высокую железную ванну, в расчёте изучить её позднее и с надеждой, что та сможет дать какие-нибудь ответы. Но чаяния не оправдались: переработанная червями слизь не была гнилью, остающейся после смерти живых существ. Не была «супом» из остатков мёртвой плоти и миллионов грибов, простейших и бактерий, которые медленно, но верно переработают органику в вещества, что станут едой уже для растений, тем самым продолжая цикл жизни.
Нет. Изучение слизи под микроскопом показало, что она не содержит в себе ни простейших, ни бактерий, да и жидкостью не является. Чем бы это и не было и из каких бы частей не состояло, профессор никогда не видел ранее ничего подобного.
И вот, спустя шесть месяцев, сотни мышей, ящериц, десятков крупных животных и заполненной доверху ванной, они так и не установили, от чего зависит стабильность той или иной связи. У них было лишь предположение, что это связано с типом повреждений нервной трубки или её аналогов.
К тому же у «немёртвых» существ не восстанавливаются повреждения, как Феофил надеялся, а просто «игнорируются». У оленя всё ещё не было куска шеи, гидра спокойно чувствовала себя в солёной воде, у ящерицы не срослись кости, а у орла не выросла новая голова. Их состояние как будто было «законсервировано», они не исцелялись, но и не гнили. И именно это подвешенное состояние смущало больше всего. Как по всем признакам мёртвое существо продолжало вести себя как живое? И какой резон этого для червей, если животные становились абсолютно пассивными?