А охранники, несмотря на то, что по долгу службы они должны были быть стойкими и молчаливыми, то и дело бросали испуганные взгляды на «немёртвых» существ. В конце концов, их не готовили к взаимодействию с чем-то столь противоестественным.
Человеческий образец, сидящий в камере, не проявлял особого интереса к присутствующим. За последний день он не показал признаков размягчения и спокойно позволил себя осмотреть и переместить. С того момента он просто сидел на коленях, с пустым взглядом в единственном глазу.
— Это сработало и на человеке, — заворожённо проговорил Адельфий, не отрывая взгляда от камеры.
— Как видишь, — подтвердил Феофил.
— Я знал, что риск того стоит. Знал бы ты, как сложно было организовать логистику этих тел.
— И представить трудно.
— Итак, — спонсор перевёл взгляд на профессора, — теперь вы сможете сделать лекарство?
— Адельфий, мы ценим твой вклад и поставку материалов, без них всё и правда шло бы гораздо медленней, однако такие эксперименты нельзя ускорить, закидывая их деньгами, у нас всё есть, нужно только время.
— Время — весьма дорогой ресурс, — заметил спонсор.
— У нас есть все подходящие материалы, — повторил профессор. — Теперь мы сосредоточимся исключительно на изучении полученных гибридов.
— Избавь меня от заумных слов, — отмахнулся Адельфий. — Скажи, сколько времени вам нужно, прежде чем я смогу ходить.
— Если честно, столько, сколько потребуется, но мы приложим все возможные усилия, — не стал юлить Феофил.
— Хм, я своими глазами убедился в том, что чудесные черви работают, а заставить вас работать быстрее всё равно не получится, верно? В таком случае не смею задерживать, пойдёмте, мальчики. Обо всех изменениях или проблемах я буду сообщать письменно. Удачи, Феофил.
— До свидания, Адельфий.
С этими словами один из охранников взялся за ручки коляски своего начальника, а второй открыл и стал придерживать дверь.
Как только они остались одни, Катарина обратилась к пожилому мужчине:
— И что мы будем делать?
— То, что и планировали, — ответил Федориц. — Изучать полученные образцы. Проверки на реакцию, внимание, рефлексы — стандартные процедуры. Мы должны подробно описать всё происходящее здесь. В конце концов, мы имеем дело с чем-то, ранее немыслимым.
— Сэр, — обратилась Катарина. — Я понимаю ваше воодушевление, но не ваше спокойствие. Я могу понять такое отношение к животным, но к человеку? — девушка махнула рукой в сторону камеры и поёжилась.
Федориц и ранее замечал, что его студенты стараются максимально избегать и даже не смотреть на образец номер семь, хоть тот и был заперт в клетке.
— Катарина, помните ли вы, что червь не восстанавливает мертвые ткани?
— Да, сэр.
— И вы проходили курс «Патологической анатомии?»
— Да.
— В таком случае вы должны знать, что мозг после смерти необратимо повреждается уже в первые двадцать минут. Этот человек был мёртв минимум неделю, плюс половина его мозга отсутствует как таковая. Его личность, его «душа», если вам угодно, давно покинула этот кусок плоти. Перед нами лишь его останки, которые, однако, всё ещё могут послужить на благо человечества.
— Но разве цель проекта не восстановление мертвых тканей? — подметил Ян.
— За мою долгую практику мне приходилось несколько раз возвращать к жизни уже, казалось бы, мёртвых людей, и чем позже от момента остановки сердца это было, тем меньше прежнего человека оставалось. Так что я предполагаю, что если червь каким-то чудом и восстановит мозг, то это будет чистый лист вместо изначальной личности.
— Но это всего лишь теория, — скептически заметила Катарина.
— Верно, — подтвердил профессор. — Но в этом и заключаются прелесть и страх в изучении нового. Мы не знаем, как всё пойдёт дальше, но можем строить предположения. И потом через наблюдения радоваться, если они сбылись, и расстраиваться, если нет. А сейчас — приступайте к работе.
***
В последующие дни учёные этим и занимались. Проводили опыты на реакцию образцов раздражителями, бросая в них мячики. На боль — тыкали иголками в разные участки тела. На голод, предлагая различную еду. На инстинкт самосохранения — Ян изображал на лице животную ярость и делал вид, что ударит Держалкой, — и множество других, в то время как Федориц не отходил от микроскопа, изучая ткани, но если животным было всё равно на любое вмешательство, то вот реакция образца номер семь отличалась день ото дня.
В первый день он, как и остальные, не предпринимал никаких ответных действий. На попавший мячик он не обратил внимания, на Яна даже не поднял глаз. Но уже со второго дня начались изменения, которые откровенно вгоняли студентов в ужас, а профессора — в восторг.