– Кушаем? – вежливо осведомился Зосима; а затем, глазами испросив у меня разрешения, подошел к столу, налил себе настойки и благоговейно, врастяжку, выпил. – Хе! – выдохнул он не без удовольствия, аккуратно вернул пустой лафитник на место и потопал к дивану.
Не дождавшись помощи от Каролины, я сам занялся мытьем посуды. Но выпивку и вяленое мясо оставил на столе.
Дождь продолжался битых два часа, потому мне пришлось коротать время за размышлениями, которые я время от времени подогревал спиртным. Девушка, свернувшись калачиком, прикорнула на диване – похоже, моя настойка подействовала на нее как снотворное. Она проснулась минут за пять до прихода Зосимы и теперь плескалась в душе.
Зосима тоже слышал, что в ванной кто-то копошится. Но деликатно помалкивал, покуривая свою походную трубку – короткую, пенковую. А я не спешил удовлетворить его любопытство.
– Тут, это… надо наточить, – осторожно начал Зосима, указывая на топор, оставленный им у порога. – Понимаешь, какое дело…
– Нет проблем, – поспешно откликнулся я на попытку Зосимы завязать обстоятельный разговор, перебив его на полуслове. – Вон на гвозде ключ от мастерской. Включаешь рубильник – и вперед. Точило в полном порядке, но камень не новый. Поэтому не забудь про защитные очки. Они над верстаком, на полке.
С недавних пор мы перешли на "ты". Так решил Зосима. Это являлось высшим проявлением доверия к моей персоне с его стороны. При всей своей широкой натуре, Зосима очень не любил панибратства. Силой набиться ему в друзья-приятели было невозможно. Я даже гордился оказанным доверием, что было мне, в общем-то, не свойственно.
Но Зосима не торопился направить свои стопы в клеть, переоборудованную под мастерскую. Видимо, любопытство просто сжигало моего приятеля. Ведь он уже привык, что я всегда один, хотя сначала это обстоятельство сильно его удивляло.
Каролина явилась перед нами в облике царицы Савской: большой полосатый тюрбан на голове, сооруженный из полотенца, и красная туника, в которую превратилась махровая простыня.
У Зосимы глаза полезли на лоб от удивления. Он готов был увидеть кого угодно, но только не прекрасную фею. А девушка, румяная от горячего душа и благоухающая дорогим шампунем, буквально лучилась, показывая в "голливудской" улыбке все свои великолепные зубы.
– У нас гости? – лукаво полюбопытствовала она мимоходом, направляясь к одному из кресел. – Добрый день!
У нас! Черт возьми! У нас… Ну, блин, дела.
Зосима дернулся и, почему-то спрятав свои заскорузлые руки, хрипло ответил:
– Это… здравствуйте… кхе, кхе!
Он нервно заерзал, будто ему вдруг снизу припекло, и смущенно опустил глаза, чтобы не смотреть на голые колени девушки, без всякого стеснения выставленные напоказ.
Каролина, пуская глазами чертики, небрежно листала какую-то книгу, позаимствованную на ходу из моей скромной библиотечки, размещенной на четырех полках. Всем своим умиротворенным видом девушка давала Зосиме понять, что ее присутствие здесь вполне закономерно и ничего необычного в этом нет.
Зосима перевел взгляд на меня. Он выглядел ошеломленным. Мне даже показалось, что череп Зосимы вдруг стал прозрачным, и я вижу, с каким усилием вращаются внутри заржавевшие шестеренки.
Я понимал его состояние. Изба Зосимы стояла на другом конце деревни, над той самой единственной дорогой, что связывала наш "остров" с внешним миром, и он видел всех, кто по ней идет или едет, так как его любимые полати были обустроены возле окна. Поэтому присутствие в моем бунгало дамы – да еще какой! – было для бирюка Зосимы явлением необыкновенным, таинственным, сродни приземлению на околице инопланетного корабля.
– Ее зовут Каролина, – туманно ответил я на его немой вопрос и многозначительно умолк.
– Дык, конечно… ежели что… То есть… в общем… – Зосима не смог выпутаться из задуманной фразы и растерянно умолк.
Я едва не рассмеялся. Ну надо же – признанный балагур и краснобай вдруг потерял дар речи! Похоже, красота Каролины сразила Зосиму наповал. И это в его-то годы. Очень опасная дамочка, очень.
– Так я, это… пойду… – Зосима встал и едва не на цыпочках направился к двери.
– Топор не забудь! – крикнул я вослед своему совершенно обалдевшему приятелю, уже выскочившему за порог.
– Хе-хе… – подобострастно хихикнул Зосима, возвращаясь. – Премного благодарны… – ляпнул он ни к селу, ни к городу, схватил инструмент и поторопился исчезнуть.
Позади будто рассыпали серебро по полу. Я обернулся. Девушка хохотала взахлеб. Я невольно последовал ее заразительному примеру.
– Это… это кто? – насмеявшись вдоволь, спросила Каролина.
– Зосима.
– Тот самый?..
– Ага. А по-иному наш местный Харон.
– Простите, не поняла… Кто?
– Ах, да, я забыл, что современные девушки не увлекаются античной историей. Они в основном изучают посредством телевизионной рекламы достоинства и недостатки различных гигиенических прокладок.
Чтение умных и полезных книг нынче не входит в перечень женских добродетелей.
– Я вспомнила! – радостно заявила Каролина. – Харон – это лодочник, перевозивший умерших в царство мертвых. Кажется так… – добавила она уже менее уверенно.
– Точно. Публика в восхищении и аплодирует вашим познаниям. – Я демонстративно ударил в ладоши. – Наверное, часто смотрите передачу "Что, где, когда"?
– Терпеть не могу. Когда продают ум и знания за деньги, словно на рынке, притом торгуясь, как базарные бабы, – это отвратительно. Такое зрелище унижает простой народ; по крайней мере, ту часть, которая еще не разучилась мыслить. Подумаешь, избранные… фи!
Если только она не кинула мне леща, сумев с обычной женской проницательностью заглянуть в тайники моей души, то в прелестной головке девушки все-таки кое-что имелось.
– Но почему Харон? – В ее голосе звучало недоумение.
– А потому, что большую часть года, когда ненастье, мы напрочь отрезаны от цивилизованного мира. Здесь юдоль если и не мертвых, то потерянных для общества – точно. И только Зосима на своей телеге в состоянии курсировать туда-сюда. Завтра вы в этом убедитесь.
– Завтра… – повторила, словно эхо, Каролина и ее лицо на мгновение омрачилось.
Но уже спустя минуту она о чем-то щебетала, как заводная игрушка. Я слушал ее даже не половиной, а четвертью уха – ради приличия – и думал. Соображал. Мне почему-то показалось, что девушка вовсе не торопится вернуться к своим родным и близким. И самое неприятное, что мои умозаключения при детальном рассмотрении нравились мне все меньше и меньше. Пора переходить в атаку, решил я, и бесцеремонно перебил ее бесконечный треп:
– А скажите-ка, милочка, какой бес занес вас в нашу глушь?
Конечно же, она ждала этот вопрос. Давно ждала. Потому и болтала безостановочно, чтобы оттянуть не очень приятный момент. И, похоже, ко всему прочему, надеялась, что я не буду настолько бестактным, чтобы спрашивать напрямую, в лоб.
Но мне уже надоело гадание на кофейной гуще и хотелось услышать добрую порцию изощренной лжи. Что Каролина ответит правдиво, я очень сомневался. Эта красотка была совсем иного поля ягода. Но ложь тоже несет определенную информацию, которая нужна была мне как воздух.
– Разве это так важно? – Она явно хотела увильнуть от прямого ответа.
– Чрезвычайно, – постарался я ответить как можно серьезней. – Во-первых, не терпится удовлетворить естественное для любого человека любопытство, а во-вторых, не хочется выступать в роли глупого мужика, пригревшего за пазухой некое пресмыкающееся. Имею я на это право, как хозяин будущей вашей ночлежки? – Это я уже сказал с нажимом.
– Имеете, имеете, а как же, – "успокоила" меня Каролина; или как там ее – я уже начал сомневаться, что она назвалась своим настоящим именем. – Все очень просто: я сбежала от мужа.
Она смотрела на меня такими честными, прозрачными глазами, что мне захотелось немедленно устроить ей овацию. Может, Каролина и не оканчивала школу-студию МХАТа, но с системой Станиславского явно была знакома не понаслышке.