Глава 1
Пролог
Он внимательно перечитал письмо. Сделал ещё один глоток бренди и вновь не почувствовал никакого вкуса. Лишь волна тепла легко пробежала по горлу и растеклась в животе. Но согреть она не могла.
Чуть подумав, он взял перо и дописал ещё два предложения. Удовлетворившись сделанным, он аккуратно положил письмо на середину стола, прижав его пресс папье, украшенным бронзовой фигуркой обнаженной девушки. Его пальцы бездумно пробежались по изгибам её тела, но он тут же потерял к ней интерес.
Захватив остатки бренди, он подошёл к окну. Кабинет освещала лишь тусклая лампа на столе и было достаточно темно, чтобы увидеть улицу. Но сегодня ночью поднялся шторм и потоки дождя заливали стекло, не давая ничего разглядеть снаружи, кроме собственного отражения. Жаль. Он всегда любил вид из кабинета. Морские волны, набегающие одна на другую, поглощающие и поглощенные друг другом, действовали на него успокаивающе. Но сейчас он и так был спокоен. Как только он окончательно принял решение все волнения исчезли, оставив после себя еле осязаемые призраки.
Одним глотком он допил бренди и сказал себе: “Пора!”. В это время старые напольные часы тяжело заскрипели и прозвучал первый удар колокола. Полночь. Он шел к столу под звон часов, отсчитывающих последние секунды его жизни.
Как глупо.
Он взял приготовленный пистолет и прижал холодное дуло к виску.
Как глупо всё.
Выстрел прозвучал с последним ударом часов. Тело, которое только что было живым, наполненным горьким сожалением от разрушенных надежд, с глухим стуком упало на пол и замерло навсегда. Часы равнодушно продолжили свой мерный ход.
Глава 1
Зеленый остров, 1890г
Эдуард с наслаждением вдохнул чистый, чуть солоноватый морской воздух и медленно пошел в сторону Розен-Парка. Экипаж с вещами графа уже скрылся за деревьями. Сам же Эдуард решил добраться от пристани до особняка пешком, оттягивая долгожданную встречу с семейством фон Розен. Ведь, чем дольше мы ждем желаемое, тем острее ощущаем радость от его обладания. За двадцать пять лет жизни Эдуард хорошо усвоил эту простую истину. И порой, как сейчас, сам искусственно создавал препятствия на пути к удовольствию. Возможно поэтому он пока не познал пресыщения. Что нельзя сказать о некоторых знакомых из его круга, которым, как и Эдуарду, благодаря богатству были легко доступны почти все возможные радости и излишества созданные человечеством. Самоконтроль, дисциплина, трезвый ум - то что защищало молодого графа фон Винденбурга от пучины гедонизма и саморазрушения. Во всяком случае ему нравилось так об этом думать.
Он самодовольно улыбнулся собственным мыслям и представил, как уже совсем скоро окажется окруженным шумным семейством фон Розен. Они не были кровными родственниками. Но для Эдуарда, после смерти родителей пятнадцать лет назад, ближе них никого не было. Даже родные дядя Генрих и тетушка Розалия не смогли занять место Розенов в сердце племянника. А совсем скоро они по-настоящему станут родственниками. Эдуард был обручен со старшей фон Розен – Анхеликой. Они должны были пожениться еще в прошлом году, но смерть отца Анхелики воспрепятствовала их планам и свадьбу отложили. Семья, как и Эдуард, погрузились в траур. Горе от потери Рудольфа фон Розена оказалось таким же горьким, как и от потери родителей. И даже сейчас от одной мысли о нём сердце Эдуарда болезненно сжалось. Но молодой человек отогнал мрачные воспоминания и постарался сосредоточится на дороге и предстоящей встрече.
Как раз в этот момент в конце тропинки среди деревьев мелькнула хрупкая фигурка. Лучи апрельского солнца, пробившись сквозь молодую листву, ярко отразились в огненно-рыжих волосах Леоны фон Розен - младшей сестры невесты графа. Эдуард даже не удивился обнаружив её здесь. Леона - любимица всей семьи - с детства пользовалась излишней свободой. Это, на взгляд Эдуарда, превратило и без того своевольный нрав девушки в настоящее сумасбродство. Иначе как объяснить то, что почти семнадцатилетняя девица, из благородной семьи, в одиночестве бродит по роще, да и ещё в неподобающем виде. С распущенными волосами, свободной волной падающими на стройную спину, в простом потертом крестьянском платье, открывающим чужому взору тонкие щиколотки, затянутые в грязные ботинки - Леона была похожа на пастушку, потерявшую гурт овец, а не на юную аристократку, которой несомненно являлась по праву рождения и воспитания. Девушка, оглядываясь по сторонам, то и дело вставала на цыпочки, пытаясь что-то разглядеть за деревьями, пока, наконец, не заметила графа, который с усмешкой рассматривал её. Буря эмоций пронеслась по лицу Леоны: испуг, узнавание, досада, вызов. Эдуард с удовольствием отметил каждую.