Фердинанд фон Розен присоединился к ним только что и сразу завладел разговором. Он долго и пространно отвечал на вопросы Лоры Мирбах о прошлом Розен-Парка. Рассказчиком он был хорошим, но Анна чуть ли не наизусть знала эти истории, поэтому почти не вслушивалась в разговор.
Барон фон Винден удобно расположился чуть поодаль от них, внимательно слушая рассказ Фердинанда, и с наслаждением раскуривал сигару. Её терпкий, чуть сладковатый запах немного долетал до Анны. Барон был худощавым, высоким мужчиной лет шестидесяти. Имел гладковыбретое строгое желтоватое лицо с глубокими морщинами на щеках и лбу. Особенно сильные заломы шли от носа к уголкам рта, придавая ему вечно брезгливое выражение. Редкие черные с проседью волосы он гладко зачёсывал назад, чем только подчеркивал большие залысины у лба. Узкие темно-карие глаза сохраняли ещё былой блеск. Взгляд их был пронзительный и колкий, из-за чего казалось, будто барон мог видеть собеседника насквозь. Абигайль была младше его в два раза. Анна знала, что обвенчались они, когда той было столько же лет сколько и ей сейчас – восемнадцать. Интересно, каково жить со столь пожилым мужем?
Вопросы замужества последние годы не покидали мыслей Анны. Только в нём видела она возможность поправить своё незавидное положение. Но живя в уединении Зелёного острова вряд ли встретишь подходящего жениха. А тем более того, кто согласится взять бесприданницу.
До возраста десяти лет Анна не знала нужды. Она жила в родовом поместье, таком же большом, как Розен-Парк, и была единственной дочерью достопочтенного фон Рихтера. В то время родителей она почти не видела – те постоянно были заняты светской жизнью, оставив дочь на попечении двух нянь и гувернантки. Та жизнь в памяти осталась сладким сном, наполненным красивыми игрушками, кружевными платьицами, запахом эклеров и долгими прогулками в огромном саду среди искусно подстриженных деревьев.
А потом всё резко изменилось.
Сначала умер отец.
Лишь спустя годы Анна узнала, что он застрелился, предварительно разорив семью. Оказалось, что уже долгое время они жили в долг. И после похорон к их двери потянулись вереницы кредиторов. Имущество пошло с молотка. Маме пришлось даже продать все драгоценности, чтобы расплатиться. А так как отец не оставил после себя наследника, то родовое поместье ушло дальнему родственнику – троюродному дяде, которого ни Анна, ни её мать до этого не встречали. Новый хозяин ясно дал понять, что в доме им не рады. Единственное средство к существованию, оставшееся несчастным – пятьдесят гульденов дохода в год – едва хватило бы, чтобы не умереть с голоду.
Первый год их новой нищей жизни был самым ужасным. Они переезжали от одних родственников к другим, но нигде не смогли прижиться. Анна не любила вспоминать этот период. Наконец, от отчаяния мама написала своей подруге детства Фредерике фон Розен. Так они оказались в Розен-Парке.
Супруги фон Розен были столь добры, что поселили их в отдельный двухэтажный коттедж, недалеко от своего особняка, и не взяли за это ни скиллинга. Каждая вдова фон Розен переезжали в него, освобождая для новой хозяйки Розен-Парк. Тёща Фредерики покинула его несколько лет назад, отправившись в вечный путь.
В коттедже было всего три спальни, но матери и дочери Рихтер хватало его с лихвой. Им также выделили служанку. А Фредерика распорядилась, чтобы они регулярно получали свежие продукты из кладовой особняка. С тех пор Зелёный остров Анна с матерью покидали лишь на церковную службу пару раз в месяц.
С возрастом унизительное положение приживалки Анну стало тяготить. И хотя Розены всегда обращались с ними, как с равными, девушка понимала, что на самом деле это не так. Благородное происхождение не подкрепленное состоянием исключало их из привычного круга, но и не давало возможности войти в другое менее презентабельное общество. Две женщина оказались чужими везде.
Анна даже иногда завидовала собственной служанке Марте. Та чётко знала своё место и твёрдо стояла на ногах, своим трудом обеспечивая себе, хоть и очень скромную, но независимую жизнь. Анну же с детства готовили стать женой благородного человека, хозяйкой большого дома, управляющей оравой слуг. Но занять это место она теперь не могла. Зарабатывать физическим трудом тоже – мама просто умрёт от позора. Всё это она осознала давно, в шестнадцать лет.