Она хорошо помнила тот разговор с матерью, как-будто он произошёл только что. После него детство ушло безвозвратно вместе с наивными надеждами и мечтами.
Однажды утром мама тихо вошла в её комнату, когда Анна приводила себя в порядок после сна. Эмма фон Рихтер мягко забрала из рук дочери расчёску, положила её на комод и усадила Анну кровать, расположившись рядом. Утреннее солнце безжалостно подчеркнула темные круги под глазами матери и скорбную складку между бровями. Анна только тогда заметила, как мама сильно постарела.
– Моя дорогая, – сказала Эмма, – ты совсем уже взрослая и должна понять, что только ты способна вытащить нас из той ямы, в которую бросил нас твой отец. Ты обязана это сделать, ради нас обеих. Мы не можем до конца жизни жить в этом проклятом доме, с этой глупой Мартой, изо дня в день получая милостыню. Если бы ты только родилась мальчиком, нас не вышвырнули бы из собственного дома, словно бродячих кошек! Но пока ты молода, у тебя тоже есть достоинства.
– Что я могу сделать, мамочка? – испуганно спросила растерянная Анна.
– Ты просто обязана выгодно выйти замуж. Это твой долг.
– Но за кого? Я никого не знаю.
– Как же. А Фердинанд? Уверена, что Фредерика будет только рада такой невестке. Она тебя любит. Как и меня. Она не откажет. И Рудольф не откажет, – её голос начал срываться в истерику. Она как-будто убеждала себя, а не Анну.
– Вот увидишь. Стоит мне только намекнуть и они сами предложат. А ты должна влюбить в себя Фердинанда. Он же тебе нравится?
Анна промолчала
– Нравится? – больно схватив дочь за руку, почти крикнула Эмма, грозно хмуря брови
– Да, мамочка, – шепотом соврала Анна.
– Вот и славно. Я знала, что ты умница. Ох, я тебе кажется синяк на руке оставила. Сейчас пришлю Марту с бодягой. Люблю тебя, милая, – ласково погладила она дочь по щеке.
– И я тебя, мамочка.
Но Эмма уже выходила из спальни.
Глава 4
– Дорогой, Вильгельм, спасите меня от этого чудовища! – мелодичный, чуть капризный голос Абигайль вернул Анну в реальность. Баронесса, кокетливо улыбаясь, встала за кресло мужа и положила руку, туго обтянутую шёлковой перчаткой, ему на плечо. Тот, продолжая неторопливо докуривать сигару, даже не взглянул на жену.
– Абигайль, как вы можете сейчас бросить нас с Лисбет? Мы должны немедленно отыграться, а то Винденбург просто лопнет от самодовольства. Наш христианский долг не допустить этого, – лениво проговорил Карл, чуть растягивая слова. Скрестив длинные ноги, он одной рукой небрежно оперся на молоток для крокета. Но за, казалось бы, расслабленной позой, чувствовалась скрытая сила, от которой Анне всегда было немного не по-себе, однако она не могла понять причины этого.
– Не дождёшься, Альтен, – крикнул с поля Эдуард, сверкнув торжествующей улыбкой.
– Сдавайся, Карл. Вы продули, – присоединился к нему Генрих Мирбах, который играл в команде с Эдуардом и Анхеликой.
Голос Генриха показался Анне каким-то напряженным, в отличии от весёлого и добродушного тона графа.
– Карл, я считаю, что вам надо научиться проигрывать, – промурлыкала Абигайль, поглаживая плечо мужа.
– Никогда в жизни не смирюсь с проигрышем, – бархатным баритоном всё так же растягивая слова ответил он.
Почему-то Анне показалось, что сейчас они говорят не о крокете.
– Фройляйн фон Рихтер, – неожиданно Карл повернулся к ней и протянул руку в легком поклоне, – может вы будете столь милосердны и спасёте нашу команду?
Внезапно, оказавшись в центре всеобщего внимания, Анна растерялась и не нашлась что ответить.
– И правда, Анна, – хлопнув в ладоши, радостно вскрикнула, до этого молчавшая Лисбет, – помоги нам с братом. Я точно знаю, что ты прекрасно играешь.
– Вас выдали, – шире улыбнулся Карл.
Его голубые, как незабудка, глаза смотрели с легкой насмешкой. Это напомнило девушке, как всего несколько минут назад он смеялся над ней в компании Абигайль. Самообладание сразу вернулось к Анне и она, гордо выпрямившись, копируя его манеру растягивать слова, равнодушно произнесла: