Пусть и непрофессионально, зато как хочу. И тут же разворачиваюсь к кофемашине, чтобы выполнить заказ. Потому что, каким бы придурком клиент ни был, он всегда прав. Даже если этому клиенту хочется выплеснуть горячий напиток прямо в лицо, чтобы он прекратил прожигать взглядом место между моих лопаток, – я уже и так до предела выгнула спину.
– Предложишь какой-нибудь десерт? – доносится до меня, и я не сразу верю, что правда слышу это.
Он ломает весь алгоритм нашего обычного диалога, где после затянувшегося молчания я протягиваю ему бумажный стаканчик и желаю хорошего вечера, как завещала должностная инструкция.
– Пряник, – киваю через плечо на корзинку, где обычно складируем продукцию со скидками. – Вчерашний как раз.
– Почему его? – Интонация ползет вверх, будто я все же удивила Рафа, но ни один мускул не дрогнет. Робот, не иначе.
– Такой же черствый. Сухарь.
Боковым зрением вижу, как его бровь летит вверх, и он вдруг делает шаг вперед, приближаясь к стойке. А наблюдатели уже почти ложатся на столики, чтобы не пропустить ни слова.
– Послушай… – начинает он.
Я же резко разворачиваюсь и ставлю стаканчик на прилавок, прерывая то, что он собирался сказать. Очень хочется сжать стаканчик чуточку сильнее, чтобы кофе брызнул и испортил идеальную белизну футболки под курткой.
– То, что я сказал, не имеет отношения…
Чего он хочет, если уже и так все отобрал?
– Ваш кофе, к оплате триста рублей. – Я ввожу сумму на терминале, желая поскорее избавиться от Рафа. Пусть все перестанут пялиться, а то сегодня прямо медом намазано. Или я раньше не обращала внимания? – Благодарим за покупку, – бросаю, уже отворачиваясь.
Благодарим, но не очень-то ждем снова, если уж на то пошло. Кажется, я так яростно улыбаюсь, что у меня подергиваются щека и глаз. Не глядя подкалываю чеки к другим, равнодушно убираю лишние сто рублей, оставленные на чай, в общую копилку и уже надеюсь услышать хлопок закрывающейся двери, когда понимаю, что его нет. Интерес берет верх: я выглядываю в зал и замечаю, что Раф собирается отпить свой прекрасный напиток прямо здесь, в кафе.
Черт! Ну зачем? Ни разу же так не делал! Уходил, курил под окнами, садился в тачку и уезжал в заоблачную даль. Почему именно сегодня он решает, не ступив за порог, поднести стакан к губам, чуть запрокинуть голову, приподнять руку и… вылить на себя тот самый ванильный раф.
Что? Ну, возможно, я не то чтобы плотно закрыла крышку (ничего не докажете!).
– Что тут происходит? – И конечно же, именно в этот момент в зал заходят Катя с хозяйкой. – Лиля!
– Что Лиля? Он сам! – не скрываю искреннего возмущения, потому что он САМ решил пить кофе в зале: мог бы идти пачкать улицу.
– Исправь это!
И как она себе это представляет?
– Мне ему свою блузку отдать? И так еще за ним убирать… – ругаюсь я, не глядя по сторонам, чтобы не вступать в зрительный контакт с Рафом.
Только хозяйка решает по-другому и отправляет не меня, а Катю мыть полы. Мне же с Романовым велит идти в подсобку, чтобы переодеть его в фирменную футболку с эмблемой кафе, которые она закупила для нас. Прекрасно. Нахожу размер побольше, куда с трудом втискивается наша Наташа, которую за спиной по-доброму зовут Добрыней Никитичем – кость у нее широкая, как и душа. Не поднимая глаз, сую упаковку Романову и, отвернувшись, пристукиваю носком ботинка в ожидании. Уйти бы, да оставить одного нельзя – вдруг что решит спереть, а мне потом отрывать от кармана заслуженный заработок.
Я не нервничаю. Закатываю глаза, споря сама с собой. Просто тихо очень. Подозрительно. Смотрю через плечо и… о! Меня слепит голым телом с татушкой на груди. Мои глаза, боже! Отворачиваюсь, пока не поймали с поличным, кусаю губы. В один миг здесь становится слишком жарко, и я обмахиваю краснеющее лицо рукой. Нет, ничего особенного я не увидела: обычная грудная клетка, похожий на лилию цветок под сердцем, немного ребер и плоский живот. Стройная фигура, но крайне пикантный момент, учитывая, кому это тело принадлежит. Не хочу видеть Ванильного Рафа голым – и точка.
– Не мой размер, – вдруг подает голос Романов, который все это время молчал, и я даже подпрыгиваю от неожиданности. Он же не видел, как я… Да не видел, не мог. Хотя мог бы отказаться от шоу «Снимите это немедленно», которое всегда обожала моя мама, и проваливать. Ставлю единственную родную почку Кати, у него в багажнике катается спортивная сумка. Что? Да, я видела его фотографии из качалки. Их все видели!
Оборачиваюсь, чтобы нарычать на него, и оказываюсь не готова к тому, что он подошел ближе. В чертовой комнатке два на два вдруг утыкаюсь носом в обтянутую белой тканью грудь. Вроде бы не такой он здоровый, но футболка ему явно коротка и сидит, мягко говоря, в облипку. Настолько, что я не сдерживаю смешок.