– Стрелки – это, между прочим, новый тренд! Почитай блог Али Конфеты! – продолжает вопить сестра на непонятном мне языке, а после заводит старую песню: – Мама, Ляля заняла ванную! Снова! Она…
Не слушаю ее вечные жалобы, которые повторяются изо дня в день. Включаю воду в душе, чтобы заглушить звуки, но… карма настигает меня почти мгновенно. Воды нет. Никакой. Ни горячей, ни холодной. Я же вчера набирала воду в банку для рисования? Или налила из графина? Видимо, оттуда, потому что из крана доносится только болезненный стон труб, за ремонт которых мы платили всего неделю назад. Я лично выделила половину суммы из отложенных денег, чтобы нам наконец заменили весь стояк, а не кусок прохудившейся трубы.
– Что с водой? – выглядывая из ванной, прерываю притворный плач младшей сестры, которая по привычке винит меня во всех смертных грехах.
– У Артемьевых под нами что-то прорвало, перекрыли пока. Вчера приходили ругаться, мол, из-за наших новых труб это…
Ага, конечно, из-за них. И совсем не потому, что этот дом давным-давно разваливается, но все дружно латают его как могут. Квартиры здесь в основном служебные, а многие работники доблестной полиции, как и мой папа, уже вышли на пенсию. Поэтому, если дом вдруг признают аварийным и отдадут под снос, все семьи попросту останутся на улице, так как жилье им (и нам) больше не положено. Мы узнавали: государству плевать, что папа и его друзья полжизни отдали службе на благо общества и прожили здесь больше двадцати лет. Сейчас они для бездушной системы никто.
Стиснув зубы, прохожу мимо скалящейся от радости Виолетты, которая мысленно уже построила маршрут до зеркала в ванной, а в комнате первым делом лезу в ящик с косметикой, чтобы взять сухой шампунь – мое единственное спасение на сегодня, но… не нахожу его на месте. Догадываясь, где искать, уже через пару мгновений вторгаюсь к девочкам в спальню. Правда, на цыпочках, чтобы не разбудить укрывшуюся с головой Риту. Роюсь в бардаке Веты на прикроватном столике и, конечно же, обнаруживаю пропажу – внезапно опустевший баллончик, который еще на выходных был полным. Теперь понятно, почему она тратит все утро на стрелки, а не на мытье головы: этого сухого шампуня мне с волосами до лопаток хватало на месяц, не меньше, а она почти с каре опустошила его за пару раз. Стерва.
Со злостью сжимая баллончик в руке, я уже шагаю к двери, когда замечаю в беспорядочной груде вещей, валяющихся рядом с напольной вешалкой, свою блузку. Как раз ту самую, в которой должна была сегодня пойти в университет! Я ее специально гладила аж позавчера, чтобы сегодня утром не тратить время. Знала, что поздно приду и буду занята всю ночь. Но мало того, что блузка помята, – ее явно носили: воротник измазан тональным кремом, который эта зараза литрами льет на свое прыщавое лицо.
– Нет, я точно убью ее, – шепчу под нос и, только выйдя за порог, кричу: – Мама! Она испортила мою выходную блузку!
В коридоре мелькает тень папы, который пришел с ночной смены: сейчас он работает охранником на складе. Он почти никогда не реагирует на крики и не вмешивается в разборки, пока мама его не попросит.
– А ты брала у мамы красную помаду! – визжит предательница из ванной, но выходить явно боится.
– Девочки, разберитесь сами, мне нужно Маргоше врача вызвать, – бормочет мама устало, взбивая пальцами светлые пряди волос.
Я сдаюсь, так как сейчас добиваться чего-то бессмысленно. Оставлю план мести на потом – не зря же это блюдо подают холодным. В большой семье кто первый успел, тот и прав. Нужно всегда бороться за еду, одежду, говорить громко, чтобы услышали в бесконечном шуме и гаме, поэтому я сдаю битву, чтобы потом выиграть войну. Плетусь к себе в комнату мимо родительской спальни, оглядываюсь, чтобы понять, за что браться в первую очередь. Быстро собираю сумку в универ, бросаю свежую форму для смены в кафе, где работаю после учебы каждые два дня. Чтобы хоть как-то спасти ситуацию, решаю завязать волосы в хвост и накрутить передние пряди, но и тут пришлось изловчиться, потому что у плойки с недавних пор где-то внутри отходит контакт и она работает, только если держать ее в одном положении. Поэтому делаю укладку, согнувшись пополам, будто мне защемило спину.
Спустя полчаса я в качестве последнего штриха бесполезно пшикаю на запястье туалетной водой, которая выветрится уже через пять минут. Поправляю челку так, чтобы не было видно русых корней, которые пора осветлять. Прохожусь кистью по скулам, которых не видно за щеками – не знаю, откуда они у меня, учитывая, как вечно причитает мама, торчащие позвонки и ребра. Наверное, оттуда же, откуда и грудь. Возможно, кто-то сверху, одарив меня ростом в метр пятьдесят и круглым лицом, решил хоть немного порадовать (только можно было обойтись все же без щек).