— Нет. — Гейдж взял на себя управление в тот день, и мне не нужно знать подробности того, что произошло, чтобы знать, что это закончилось четырьмя потерянными жизнями. — Если бы знал правду, я бы, наверное, ненавидел себя еще больше, чем сейчас.
— Тебе даже ни капельки не интересно узнать…
— Нет. Ни капельки. Все, что имеет значение — это то, что присяжные признали меня невиновным. То, что произошло на самом деле, не имеет значения.
— Но…
— Брось это, Шай! — я отворачиваюсь, злясь на себя за то, что накинулся на нее. Она не заслуживает моего гнева. — Я не хочу говорить об этом с тобой.
— Почему не со мной?
Потому что я хочу тебе нравится, но не хочу, чтобы ты видела, какой я слабый, хочу быть достойным тебя.
Я поворачиваюсь и заставляю себя расслабиться.
— Я не хочу знать, ясно?
Она качает головой.
— Хорошо, я понимаю. — Она протягивает мне руку. — Пошли, уже темнеет. Мы должны идти.
Я смотрю на клочок земли с уже раздавленными цветами как свидетельство того, что мы там натворили, и чувствую, как разочарование тает. Она тянет меня за руку, и, бросая последний взгляд, я следую за Шайен в гущу леса.
Глава 31
Лукас
К тому времени, как мы возвращаемся в дом у реки, уже темно. Мы не торопясь пробираемся сквозь деревья и разговариваем о бессмысленных вещах. Она смеется, когда я рассказываю истории о парнях на работе, и говорит мне о давних историях про тех же самых парней, когда была ребенком.
Между нами все легко, никаких разговоров о Гейдже или моем прошлом, ни слова об убийствах. Над головой гремит гром, и на нас падают первые капли дождя, когда мы попадаем к ручью.
Держимся за руки, маневрируя по бревенчатому мосту, и то, что начинается как морось, быстро превращается в ливень. Ее смех наполняет воздух вместе с сильным ароматом сосны и дождя, пока мы мчимся к входной двери.
Бадди лает на нас со своего места под крыльцом, и Шай быстро гладит его, прежде чем потащить меня к двери. Она улыбается мне, тяжело дыша, ее волосы мокрые, на ресницах капельки дождя.
Я открываю дверь, впуская ее внутрь, но она молча стоит несколько секунд, прежде чем двигается и переступает порог.
— Если это неудобно… — я потираю затылок, ненавидя слова, которые собираюсь сказать. — Ты не обязана оставаться.
Шайен подходит ко мне и приподнимается на цыпочки, чтобы прижаться своими губами к моим. Соль с ее кожи смешивается с прохладным дождем, и я облизываю губы, чтобы впитать каждую каплю.
Ее взгляд скользит от моих губ к шее, затем опускается на грудь.
— Ты промок насквозь.
— Ты тоже, — шепчу я, и не знаю почему, но это похоже на то, что громкость была уменьшена на всем, кроме моего колотящегося сердца.
Она опускает руки под мою толстовку и футболку, и я поднимаю руки, когда она скользит ими по моему телу и через голову. Ее взгляд прослеживает мои плечи, грудь и опускается ниже, пока ее руки не вцепляются в мои джинсы. Шайен возится с моим ремнем, но ей удается расстегнуть его вместе с ширинкой. Я так возбужден, так готов к ней, что эрекция натягивает ткань боксеров.
Ее челюсть отвисает, а грудь беспорядочно поднимается и опускается, когда она открыто смотрит мне между ног. Не в силах контролировать свою потребность в ней, я обхватываю ее подбородок, приподнимая голову, и прижимаюсь губами к ее губам. Посасываю ее губы, которые имеют вкус дождевой воды и оставляют во мне жажду большего. Здесь нет ни нежного поддразнивания, ни безмолвных просьб о вторжении. Наши языки яростно сплетаются вместе, как будто мы наконец-то отбросили всякую сдержанность. Я иду спиной вперед, продвигаясь вглубь дома, одновременно дергая за ее свитер и футболку, натягивая их на грудь, пока она пытается высвободить руки, и только тогда прерываю поцелуй достаточно надолго, чтобы стянуть их через голову.
Мои глаза горят от желания смотреть, изучать ее в одних джинсах и лифчике, но конкуренция ее рта слишком велика. Позже. Позже я потрачу время на то, чтобы поклоняться каждому изгибу ее тела, изучать ее звуки и запоминать их, но не сейчас.
Я дергаю за бретельки лифчика, желая снять его, но не имея ни малейшего представления, как это сделать. Она хихикает мне в губы над этой неуклюжей попыткой, и я толкаю ее спиной к стене в коридоре.
— Хотел бы я быть в этом лучше. — Мой лоб прижимается к ее лбу, пока она легко расстегивает застежку, и вещица падает на пол.
Она цепляет пальцами резинку моих боксеров и притягивает мои бедра к своим. Жар ее обнаженной груди касается моей.