Голос — чистый, без привычной хрипотцы, без защитной брони. Просто голос.
Она открыла глаза.
В первом ряду, за маленьким столиком с одной свечой, сидел Джейк.
Он смотрел на нее так, будто больше ничего в мире не существовало.
Без тени боли в глазах.
Без привычной настороженности.
Просто смотрел.
Ава пела. Не про потери. Не про боль. Не про тех, кто остался в прошлом.
Про утро, когда он принес ей кофе в постель.
Про смех, когда они вместе падали в снег на Вацлавской площади.
Про его руки, которые знали каждую ее тайну, но все равно касались ее, как чего-то драгоценного.
Последняя нота замерла в воздухе.
Тишина.
А потом — взрыв аплодисментов. Но Ава не слышала их. Потому что Джейк встал. Переступил через стул. Подошел к сцене.
Его руки легли на край помоста, пальцы вцепились в дерево.
Она наклонилась, а он потянулся. Их губы встретились где-то посередине. Нежно. Без оглядки на зрителей. Без тени сомнения.
Кто-то засвистел. Кто-то засмеялся. Кто-то чокнулся бокалами.
Но они уже не слышали ничего.
Только биение сердец. Только дыхание. Только тихий шепот Джейка, когда он наконец оторвался:
— Споем еще одну?
Ава рассмеялась и прижала лоб к его.
— Ты играешь?
— Для тебя — что угодно.
Пианист закатил глаза, но уже наигрывал вступление к следующей песне.
Ава поправила микрофон.
Джейк прыгнул на сцену, схватил гитару.
И в тот момент, когда их глаза встретились перед первым аккордом, она поняла — это и есть та самая свобода. Не в бегстве. Не в забытьи. А в этом. В музыке. В его руке, которая нашла ее талию. В завтрашнем дне, который больше не пугал. В любви, которая наконец-то не требовала жертв. Только жизни. Просто жизни.
Вечерний свет струился через витражное окно их номера в отеле, раскрашивая стены в золотые и багровые блики. Ава сидела на подоконнике, обхватив колени, наблюдая, как где-то там, за рекой, зажигаются огни Пражского Града.
Джейк подошел сзади, обнял ее, прижал подбородок к ее плечу.
— Останемся здесь, — прошептал он, и его голос звучал так, будто он предлагал не просто переезд, а целую новую вселенную.
Ава обернулась, встретившись с ним взглядом.
— А твоя студия? Твои проекты?
Он пожал плечами, его пальцы нежно перебирали прядь ее волос.
— Могу писать музыку где угодно. Главное — чтобы ты была рядом.
Она вздохнула, отводя взгляд.
— Лос-Анджелес — твой дом. Ты построил там все с нуля.
Джейк нахмурился, повернул ее лицо к себе.
— Мой дом — это ты.
Тишина повисла между ними, теплая и плотная, как бархат.
Ава провела пальцем по его скуле, ощущая подушечкой легкую щетину.
— Ты серьезно?
— Абсолютно.
Он взял ее руку, прижал к своей груди, где под кожей стучало сердце — ровно, громко, без тени сомнения.
— Я хочу просыпаться рядом с тобой. Видеть, как ты поешь не потому, что это ловушка, а потому что тебе хочется. Хочу гулять с тобой по этим узким улочкам, слушать, как ты ругаешься, когда путаешь чешские слова…
Ава рассмеялась, но в глазах у нее стояли слезы.
— Это звучит…
— Как счастье?
Она кивнула, не в силах выговорить слово.
Джейк притянул ее ближе, их лбы соприкоснулись.
— Я не теряю работу. Не теряю город. Я просто выбираю нас.
Ава закрыла глаза, вдыхая его запах — древесный, теплый, родной.
— А если передумаю? Если мне станет страшно?
— Тогда поедем в Лос-Анджелес. Или в Токио. Или на край света. Его губы коснулись ее носа, затем щеки, затем уголка рта. Главное — вместе.
Она откинула голову назад, смотря на него сквозь ресницы.
— Ты чертов романтик, Джейкоб.
— Только для тебя, — он поймал ее губы своими, поцелуй получился мягким, сладким, без спешки.
За окном Прага медленно погружалась в вечер, в огни, в музыку уличных музыкантов.
А где-то там, в будущем, их ждала квартира с видом на Влтаву.
Студия, где он будет писать музыку.
Маленькие кафе, где она будет петь просто потому, что может.
И миллион других «потом», которые больше не пугали.
Потому что теперь они были — выбором.
И ничем иным.
Глава 20
Ава стояла у окна, ее пальцы впились в деревянный подоконник так, что суставы побелели от напряжения. Холод ночного стекла просачивался сквозь тонкую ткань ее футболки, но она не отходила, не могла оторвать взгляда от той фигуры в переулке.