А с утра была речка Раев, перекрытая плотиной, с сумерками — танцевальная веранда в парке при станции, в «желдоре». Вокруг круглой веранды ходили толпами пацаны, выглядывая, не подбивают ли клинья чужаки под девушек с их улицы и нет ли повода отметелить кого-нибудь. А девушки в основном танцевали с девушками, парни с парнями — боже, как было неловко пригласить подругу…
Город кормился работой на полукустарных фабричках и трех маломощных старых заводах — маслобойном, построенном в 1911 году князьями Войтеховскими, пивном, некогда принадлежавшем отцу и сыновьям Лепко, и крупяном, рушившим просо и гречку, растил на «сотках» картошку, разводил птицу и скотину.
Потом, буквально в десяток лет, город вырос по меньшей мере впятеро. Были построены и пущены крупные комбинаты химической, электротехнической и легкой промышленности, в корне реконструированы старые предприятия. От завода Войтеховских остались лишь пара кирпичных корпусов, труба с пикой громоотвода и перекинутый через ров чугунный мостик с вензелем «КВ» на решетке, от завода Лепко — башенка с цифрами «1875» и винтовая чугунная лестница в солодовом цеху. И покровские каменные древности, обожженные тысячелетним солнцем холмы, традиционное «вече» на станции у «пассажира», грибные чащи и прозрачная вода как-то сразу отошли на второй план, если не стали воспоминанием. Город без раскачки вступил в малознакомую для него жизнь.
Вот и на месте старого дома Красоткиных, с сараем, кривым хлевушком и садом, теперь стояла пятиэтажная белая коробка, утыканная множеством антенн, — родители получили двухкомнатную квартиру в такой же коробке напротив. Как дети, они радовались водяному отоплению, газу, балкону, жаловались, что не стало сил на уход за собственным домом с его прожорливыми печами, имеющими обыкновение течь крышами, гнить — полами, беспокойным хозяйством, хоть и держали-то напоследок одних лишь кур. Алексей слушал их с грустью, и было жаль зеленую улочку, что подмята здесь навсегда, знал, что и старики о ней жалеют, даже забираясь в ванну с голубой горячей водой, — так уж консервативна людская психика.
На индустриальные пейзажи Алексей нагляделся вдоволь в Сибири и на Урале, в Казахстане и Средней Азии, то есть там, где бывал на практике или работал, и покровским новостройкам предпочел все же покровские развалины, стены из валуна на Замковой горе, сложенные шесть с половиной веков назад. Здесь прошло его детство, и здесь всегда было покойно и одиноко.
Ему нравилось разглядывать уцелевшую кладку, ревниво определять, где первозданная, а где реставрированная, представлять, как все это когда-то делалось. Птиц, что поселяются под карнизами башен, в бойницах, в трещинах — во всяком пригодном месте, — тут редко тревожат, и кажется, что они ровесники стен. Трава, растущая меж камней и щебенки, обычно выгорает уже к середине лета, потому что издревле строились на сухих возвышениях и потому что в руинах мало тени.
Или шел на пустующий по утрам стадион, жмурясь на солнце, сидел на теплых деревянных лавках перед футбольным полем, с вытоптанной травой у ворот и высокой, густой, хоть корову паси, по центру. Часа в два-три пополудни здесь появляются с мячом мальчишки и гоняют до изнеможения, а в день отъезда Алексея состоялась встреча космического значения: «Электротехник» (Покровск) — «Электротехник» (Кавказ), как значилось на афише. Не команду Тбилиси или, скажем, Махачкалы принимал великий град Покровск, а команду всего электротехнического Кавказа, на мелочи не размениваемся…
На афише, кстати, какие-то резвящиеся мальчики карандашом приписали: за гостей играют Хирса Цинандали, Агдам Ративани, Рислинг Каберне и тому подобное, продемонстрировав определенное остроумие, неплохие познания в марках вин и крайне слабые в русском языке — Алексей уже не помнил, как были исковерканы слова. Мальчики были, наверно, из тех, что на уроках химии дерзко называли среди известных им жиров свиной да говяжий и под хохот класса, хлопая плутовскими глазками, оправдывались, что они «УО», то есть «умственно отсталые», и какой, стало быть, с них спрос…
…На перекрестке Ямной с более солидной, мощеной улицей — там время от времени мелькали машины — лоточница продавала золотистые марокканские апельсины, в очереди стояли несколько человек. Алексей, думая о своем Покровске, шел и припоминал, когда же ему довелось впервые попробовать этих заморских плодов. Кажется, когда он насовсем оставил Покровск, уже в Москве, в первый студенческий год. Да, так оно и было — перед зимней сессией.