Мудрый был, Алеша, мужик, знал цену образованию — я ж говорил об этом, старался для детей. И вообще Филипповы — крепкий род. Отец, пожалуйста, — покоритель волжской целины, дети — правда, кроме меня — возводили металлургический гигант, первенец в Сталинске. Работали и учились. Кто врачом стал, кто математиком-педагогом, кто инженером. Лишь самый младший немножко сплоховал, шесть классов успел только кончить — отец рано умер — и стал он шофером. Хотя это сейчас шоферской профессией не удивишь, а в ту пору, Алеша, шоферам, как и летчикам, выдавали кожаные краги, длинные, до локтей. Душа у брата была такая. Ну, романтик по-теперешнему. Погиб в первую же неделю войны…
Так жалко, так жалко, Алеша, — четыре брата сложили свою головушку. Большой ценой досталась нам победа. С Соловьевской переправы, помню, в том же сорок первом пришла вторая похоронка, из Понырей в сорок третьем — третья и в сорок пятом — из Восточной Пруссии…
А мешок картошки, знаешь, сколько стоил? Ого, семьсот рублей, это вам не фунт изюма! А учебник «Родная речь»? Сто двадцать!.. Вернется старуха — спроси у нее, она подтвердит.
Вот нынешняя молодежь — ни забот тебе, слушайте, ни хлопот. Конечно, всякий желает своим детям, внукам добра, но в наше время так не делалось. Мне жену никто не подбирал — спроси у нее, в школу взашей никто не гнал. Сам собирал в полотняную торбочку тетради, пенал и бежал в лапоточках за пять верст. Я сам вот этой дурной головешкой до всего доходил. Остановился, правда, на семилетке, но для деревни в то время это было — ого! Вот здесь, говорят, в западных областях, если человек умел до войны делать работу для всех непривычную, то уже и пан. Прицепил к ногам когти, залез на телеграфный столб — пан монтер. Так и я — сперва работал писарем в сельсовете, потом в райсовете — пишущих машинок ведь не хватало. Что, «Хирсы» уже не осталось? Ладно, налей и мне своей кислятины… Бр-р! Это такое же вино, как вожжи из помидоров…
Всю жизнь трудился, вон какой дом, Алеша, своими руками построил. Я ничего не скажу, зять человек трезвый, хорошо получает, и дочка не с пустыми руками возвращается из поездок. Но кто им помог стать на ноги, кто столько лет ютится со старухой в одной комнате, сдавая остальные?.. Это сейчас дом пустует, потому что у студентов трудовой семестр, а две семейные пары одновременно взяли отпуск, уехали в деревню… Кто, спрашивается, стоит в очереди на машину, как не я? Мне-то она на хрена, для зятя стою, потому что зять отпишет, видать, свою старую Ольге.
И вот, представляешь, придет какой-то хлыщ на все готовенькое, с наше б ему в начале жизни хлебнуть, заразе такой…
Что было Алексею в этих признаниях старого человека, в этой странной мешанине истинной жизни и сущей муры, уже не существующих здесь, как видно, раздельно? Он и сам толком ничего не знал. Он расслабленно сидел на скамейке, слушал Николая Герасимовича, думал, что электронные свахи, брачные приложения к газетам и бюро знакомств, о которых в печати развернулась сейчас оживленная полемика, быстро подыскали бы бедной Оленьке с ее формами, фарфором и сберкнигами достойную пару, избавили бы от ухищрений. Ведь все так просто: вот чем мы располагаем, докладываем начистоту, а вот чего недостает — мелочишки… М-да, социологи пишут, что семьдесят процентов браков по любви распадаются, количество же разводов среди браков по расчету практически равно нулю.
Николай Герасимович помолчал, заталкивая мокрый носовой платок в карман, потом закурил из Алексеевой пачки. И неожиданно предложил:
— Остался б у меня ночевать. Места ж хватит. Чего тебе та гостиница?
— Да нет, поеду. Пора уже, — ответил Алексей.
Старик с искренним сожалением покрутил головой.
И попросил, опять неожиданно…
— Тогда выручи меня как инженер… Забарахлила моя старенькая бритва. — Он провел ладонью по щетине. — Я бы сам сделал, но меня зять обычно выручает. А когда он приедет, кто ж его ведает. Я не могу, чтоб по утрам не бриться…
Он сходил в дом, принес электробритву «Нева», отвертку, масло в пузырьке и тряпочку.
— Вот тут надо вывинтить болтик и вот тут, — колупнул Николай Герасимович ногтем. — Чепуха на постном масле, а не поломка, просто почистить, наверно, надо.
Алексей, усмехнувшись про себя, разобрал бритву, зачистил гривенником контакты и смазал подшипники. Заработала…
…Минуло еще несколько дней безрезультатных поисков, и в субботу по совету новых сослуживцев Алексей поехал электричкой за город — поспрашивать там у людей, почитать объявления на станционных столбах.
По пути на вокзал получил на главпочтамте первое письмо от Светланки: дома все в порядке, дочки и слушаются и проказничают, Валька перемазалась губной помадой, а Надька наелась, ходит теперь красным. В детсаду обеим поменяли шкафчики, раньше, ты знаешь, шкафчики были в углу, около трюмо, а теперь у выхода. Воспитательница объяснила эту насильственную меру тем, что девчонки всякий раз, когда собирались на прогулку, задерживали группу, одевались позже всех — обе большие любительницы глядеться в зеркало. Словом, баба есть баба, и ничего тут не попишешь. Подозреваю, что они прекрасно понимают смысл своей фамилии и пытаются извлечь из нее определенную выгоду… Вчера весь вечер галдели, чтоб «сделала торт, как папа», а я, кажется, деквалифицировалась с тобою, но попробую в выходные…