Потом пошел во двор магазина, прилепил к сараю газету и пальнул по ней на двадцать пять шагов (ну, в это трудно поверить, хотя Пунёк клянется и, кажется, вполне искренне; а если палил, то как сошло безнаказанно?.. Впрочем, за шумом города тот, кому следовало расслышать, может, и не расслышал, да и кому могло прийти в голову, что здесь проводятся ружейные испытания?).
А приехав домой, радостно сказал с порога Зойке: «Хенде хох!» — и завалился спать.
Как бы то ни было, а наутро он обнаружил в хате ружье и не обнаружил получки. Рассерженная Зойка выпроводила его на работу без обычной «ссобойницы» (то есть без завернутого в газету хлеба с салом и парой зубков чеснока), без обычных двадцати четырех копеек на пиво. И поделом, конечно.
Ехал поездом до города, автобусом до базы, гнал свой бульдозер проспектом и улочками, грелся у печки в будке строителей и все думал: что же делать с чертовой дубальтовкой? В магазин обратно снести, продать кому за бесценок, свояку подарить?..
Но вот пришел прораб и велел засыпать траншею в частном саду, пока мороз не сковал окончательно разрытую землю.
— Вручную засыпай, — буркнул Пунёк. — Чего тебе стоит? Пошли девчонок… В саду, я знаю, по смете ручные работы заложены. Где я там повернусь среди яблонь и кустов?
Все это было верно. Но знал Пунёк и то, что слова его никакого впечатления на прораба не произведут. Иванов и Петров с лопатами не повернутся, а Пунёк повернется.
— Ты поедешь или нет? В последний раз спрашиваю, — грозно сказал прораб.
— Не поеду, — сказал Пунёк.
Однако поднялся, взял с теплой железной печи рукавицы и, не оборачиваясь, вышел, сел в трактор, стрекотнул мотором и укатил.
Пунёк нашел нужный ему сад, выбрался из кабины и стал ходить вдоль траншеи, раздумывая, с какого боку лучше начать. Стояли здесь молодые яблоньки, корней двадцать, наверное, было, кое-где стволы деревьев были присыпаны землей. Траншею кончили копать накануне и сразу же в нее бросили трубы.
Медлить, конечно, не стоило — возьмется хороший мороз и останется траншея незасыпанной до самой весны.
Пока Пунёк глядел траншею, из дома вышла какая-то бабка в длинном пальто и стала глядеть на него самого. Пунёк понял, что это хозяйка.
— Засыпать, что ли? — равнодушно сказал он и кивнул на траншею. — Прораб велел договориться с вами.
— А можно? — с надеждой сказала бабка.
— А почему ж!.. Три рубля… — Пунёк бесстрастно цыркнул слюною под ноги и отвернулся.
О, он прекрасно понимал, что троячка уже у него в кармане, что и сегодня вечером можно будет поговорить кое о чем с друзьями! Много ли для счастья надо, и душа запела, и он отвернулся, опасаясь выдать себя. Жизнь, можно сказать, была неплохо устроена…
Бабка вынесла трешку, и Пунёк, что называется, засучил рукава. Он любил работу, трудно было только начать, он любил работу и забывал за ней обо всем на свете. Он и без бабкиных денег сделал бы все на славу, она сама подвернулась, бог с ней!
Потом пришел прораб, постоял за забором, покурил и молча ушел.
За делом Пунёк позабыл совершенно о времени. И не заметил, как наступил обеденный перерыв, как прошли в вагончик сварщики, слесари, трубоукладчики, изолировщики, геодезисты.
«Ладно, — сказал он себе, поняв в конце концов по солнцу, что уже давно перевалило за полдень. — Ладно!.. На обед нам Зойка все равно не дала — поработаем без перерыва. Закончим траншею — смотаемся на базу, у нас сегодня праздник».
На Зойку, понятно, он не был сердит, ее дело бабье, справедливое, чего ж тут сердиться. И если с утра он еще и поругивал себя, то теперь и себе все простил окончательно.
Так работал он и так думал, пока не увидел у забора дорогую свою подругу Зою. Недовольно остановил машину и не спеша пошел к ней.
— Ну, чего ты? — сказал он.
— Вот, — ответила Зоя, — привезла поесть… Я ходила туда, — она кивнула в сторону вагончика, — сказали, что ты тут.
— Да, — подтвердил Пунёк, — я тут, это верно… И не лень тебе было тащиться сюда, а? Ведь я бы все равно чего-нибудь придумал бы.
Она была маленькая и добрая женщина, и Пуньку вдруг стало отчего-то жаль ее — и дом ведь на ней, и скоро дитенок появится.
— На, — сказал он и протянул зеленую свою троячку, — купи там чего… Подумал, добавил: — От получки осталось.
Зоя покорно взяла деньги, и он, проводив ее до улицы, вернулся к трактору…
— Что же ты сделал с ружьем? — спросил Алексей.
— Да продал, — беспечно сказал Семен.
— И на зайцев ни разу не сходил?
— Почему не сходил — сходил… Шел, шел и галошу нашел.