Вскоре по мелководью к ним грациозно пришлепала девчонка с яблоком в руке. Встретили ее восторженно:
— Делимся по-братски! По одному укусу… Где ты его взяла?
— Там, — мотнула она головой, — выиграла на конкурсе красоты. Пока шла к вам, весь пляж обалдевал от моего видона!
Девчонка и впрямь была хороша.
— Мисс Кабаново! — сказал парень в красных плавках.
— Фи, Кабаново! — передернула она плечиками, ложась на горячий песок. — Мисс Планета! Вселенная!
Троица парней охотно согласилась и на Планету, и на Вселенную.
— Ах, Татьяна Васильевна, милая барышня! — подъехал на животе парень в красных плавках к девчонке и коснулся губами ее руки. — Зачем вы только отвергаете меня!
— Я позволяю целовать мои ручки лишь потому, что вы не интересны, Анатолий Борисович. У вас уши торчат, как… как…
Татьяна запнулась, ища сравнение, а от граммофона обернулся светловолосый их товарищ, сказал, прищурившись:
— А что, человек, вода в пруду нынче хорошо подогрета?
И Анатолий, усмехнувшись, встал, пошел к пруду.
— А ты, любезный, — сказал светловолосый третьему, — небось опять зачитался «Мурзилкой», позабыл задать овса лошадям?
И этот, атлетически сложенный парень, состроив унылую мину, побрел вслед.
— Постой, рожа! Где погребец с табаком? — Светловолосый похлопал по кучке одежды, нашел пачку «Примы».
Артисты, право, артисты, играть только негде, театр сгорел.
страдала труба. А девчонка и ее друг, оставшись одни, уткнулись друг в дружку головами, стали негромко и весело о чем-то болтать.
Анатолий вышел из воды с мокрым стеблем аира, подкрался сзади и провел им по ноге девчонки.
— Змея!.. — ледяным голосом сообщил он.
Татьяна взвизгнула совсем не театрально, бросилась с кулачками на него.
— Только на пистолетах, только на пистолетах!.. В крайнем случае — на оглоблях, — отбиваясь, хохотал Анатолий. Потом подхватил ее на руки.
— Положь бабу на место! — гаркнул светловолосый, но его не слушали — Анатолий с Татьяной бултыхнулись в воду. — И кончилась любовь, утопла. Все зло от женщины, как сказал апостол Павел…
Воровато озираясь, Алексей простирнул носки, бросил их на чахлую травку. Потом снял очки, прыгнул в воду и перемахнул пруд туда и обратно, в общей сложности, наверное, метров триста проплыл. Для него это было не расстояние.
Тогда, в единственную свою поездку в Крым, с ним, Алексеем Красоткиным, произошла преотвратная история, вспомнить тошно.
В те дни давило градусов под сорок в тени, и кроме как сухим вином, продаваемым в то время на каждом шагу, жажду утолить было нечем. Ни квасом, ни газировкой, ни тем более водопроводной водой — в Судаке заложение водопровода неглубокое, накладно пробивать в скальных грунтах нормальные траншеи, и вода нагревается в трубах.
Они стояли со Светляком возле винной бочки, в таких бочках в средних широтах обыкновенно возят пиво и квас, пили дешевое, но тонкое новосветское вино, а под бочкой, в холодке-тенечке сидели трое парней, и вокруг них на земле стояли порожние кружки. Парни сквернословили напропалую.
Алексей пригнулся и сказал им, чтобы помолчали или выбирали бы слова.
— Это какой еще там хрен бредит? — послышалось из-под бочки, и на божий свет выбрался один из пьянтосов, а за ним и второй, угрожающе двинулись на Алексея.
В жизни своей Алексей не дрался. Ну разве что в детстве «тукался на кулачках», так это не в счет. И если, случалось, замахивались на него, старался поймать руку противника. Но самому ударить человека… И когда кулак первого парня уже со свистом рвал воздух, наперерез метнулась Светланка, ухитрилась как-то отвести удар, стакан вылетел из ее руки, грохнулся в камни, и потащила Алексеи прочь, а он рванулся в драку, лицо было залито краской, и по телу шла противная дрожь…
Потом Алексей надулся, будто Светланка была виновата в том, что оказалась проворнее и находчивее его, а может, и смелее, решительнее; ее же подмывало всю, он это видел, — гордилась, наверное, зануда, своим поступком.
Позже стало известно, что эти парни — известное хулиганье и что они через день-другой вновь попали под следствие. Но утешением это было слабеньким.