Он тихо рассмеялся, обняв меня ещё крепче. Его смех был низким, почти вибрирующим, и я почувствовала, как эта вибрация передаётся мне.
— Доброй ночи, Диана, — произнёс он вкрадчивым голосом, нежно поцеловав меня в макушку. Его губы на мгновение задержались в моих волосах, и я ощутила, как по спине пробежала тёплая волна.
— Доброй, — ответила я, невольно прильнув к нему ближе. Я закрыла глаза и сама не заметила, как уснула — убаюканная ритмом его дыхания и теплом, которого так давно не хватало.
Тень звонка
Проснувшись утром, я не сразу поняла, где нахожусь. Голова была тяжёлой, будто налитой свинцом, а в памяти — лишь обрывки ночного разговора, словно фрагменты сна, которые ускользают при попытке их ухватить. Я попыталась пошевелиться, но обнаружила, что его рука всё ещё лежит на моей талии — тёплая и надёжная, будто оберегая мой сон даже сейчас.
Я осторожно приподняла голову. Утренний свет, пробивавшийся сквозь неплотно задёрнутые шторы, мягко освещал черты Остапа. В этом свете его лицо казалось совсем другим — более юным, без привычной холодной маски, которую он носил днём. Ресницы чуть подрагивали, будто он видел какой‑то сон, а губы слегка приоткрылись, придавая ему почти детское выражение. В этот момент он выглядел беззащитным — таким, каким я его ещё не видела.
На мгновение я замерла, разглядывая его. Линия скул, едва заметная щетина, тонкие морщинки у глаз — всё это складывалось в портрет человека, которого я, казалось, начинала узнавать. Но вместе с этим узнаванием приходило и тревожное чувство: насколько хорошо я его знаю на самом деле? Что скрывается за этим спокойным лицом, за этими глазами, которые умеют быть и ледяными, и тёплыми?
Осторожно, стараясь не разбудить, я высвободилась из его объятий. Одеяло скользнуло по коже, оставив ощущение прохлады. В комнате было свежо — ночной воздух, пропитанный запахом табака и лаванды, теперь разбавился утренней свежестью. Я села на краю кровати, обхватив колени руками, и посмотрела в окно.
За стеклом медленно пробуждался город: первые лучи солнца золотили крыши домов, а на улице уже слышались приглушённые звуки — шум проезжающих машин, далёкие голоса прохожих, лай собаки где‑то вдалеке. Внизу, во дворе, дворник методично подметал тротуар, а из открытого окна первого этажа доносился аромат свежесваренного кофе. Всё это казалось таким обыденным, таким нормальным — и оттого ещё более чуждым моему нынешнему состоянию.
«Что теперь?» — пронеслось в голове. Вчерашний вечер казался одновременно и бесконечно далёким, и до боли реальным. Я вспомнила его слова: «Ты настоящая. Искренняя. С тобой… легко». Они звучали в ушах, как мелодия, которую невозможно забыть. Но что за ними стояло? Искренность или просто мимолетное чувство, рождённое ночью? Может, это была просто усталость от игры в сильного, успешного, непробиваемого — и я стала тем, кто позволил ему ненадолго снять маску?
В голове крутились вопросы, на которые не было ответов. Как вести себя дальше? Сделать вид, что ничего не было? Или, наоборот, попытаться обсудить то, что произошло? А главное — что именно произошло? Между нами была искра — это бесспорно. Но достаточно ли её, чтобы разжечь огонь, или это просто вспышка, которая исчезнет с рассветом?
— Доброе утро, — раздался голос позади меня.
Я резко повернулась. Остап лежал на боку, опираясь на локоть, и смотрел на меня с лёгкой улыбкой. В утреннем свете его глаза казались теплее, чем вчера, а в уголках губ пряталась нежность, которую я раньше не замечала. Он не спешил вставать, просто наблюдал за мной, и в этом взгляде не было ни осуждения, ни давления — только тихое любопытство и что‑то ещё, неуловимое.
— Доброе, — кивнула я, чувствуя, как возвращается неловкость. Щеки предательски заалели, и я поспешно отвела взгляд. В голове пронеслось: «Вот бы сейчас провалиться сквозь землю или хотя бы найти предлог выйти из комнаты».
Быстро вскочив, я начала натягивать одежду, стараясь не смотреть на него. Пальцы дрожали, завязывая шнурок на джинсах, а мысли метались, как птицы в клетке. «Что сказать? Как вести себя? Сделать вид, что ничего не было? Но как можно притворяться после этого?» Я чувствовала себя словно актриса, забывшая текст в самый ответственный момент.
— Уже не стесняешься? — хихикнул он, наблюдая за моими суетливыми движениями. Его голос звучал мягко, без тени насмешки. — И правильно, незачем.
Его тон сбил меня с толку. Я ожидала чего‑то другого — может, лёгкой иронии или даже раздражения из‑за моей неловкости. Но в его голосе была только тёплая, почти ласковая усмешка.