— Это твоя работа над ошибками, Диана. — Он отходит, снова садится за стол. Движения плавные, почти ритуальные. — И если ты снова провалишь… ты знаешь, что будет.
Знаю.
В памяти вспыхивают картинки: тёмный подвал, запах сырости, руки, скрученные за спиной. Крик, который никто не услышит.
Я делаю шаг назад. Пол будто качается под ногами. Пытаюсь ухватиться за край стола, но пальцы скользят по гладкой поверхности.
— Ты… — голос срывается. Пробую снова: — Ты не можешь требовать этого.
Он резко встаёт. Стул с грохотом падает назад. Один шаг — и он снова рядом. Рука взлетает молниеносно. Удар пощёчины обжигает щеку. Голова дёргается в сторону, в ушах звенит.
— Могу, — произносит он чётко, раздельно. — Потому что ты — моя ошибка. И сейчас ты её исправишь.
Прикасаюсь к щеке. Кожа горит. В глазах — слёзы, но не от боли. От осознания. От безысходности.
— Убирайся, — бросает он. — У тебя сутки. Потом я найду его сам. И тогда ты увидишь, что бывает с теми, кто не подчиняется.
Я разворачиваюсь. Каждый шаг — как через вязкую массу. Дверь. Ручка. Щёлчок замка.
Выхожу в коридор. Мир расплывается. Стены давят. Свет режет глаза. Где‑то вдали слышатся голоса, шаги, но они будто из другого измерения.
Остап.
Человек, который утром смотрел на меня с нежностью. Который не стал давить, не стал требовать ответов. Который просто был рядом.
Теперь — цель.
Сжимаю кулаки. Пальцы дрожат. Впервые за долгое время — по‑настоящему. Не от холода, не от усталости. От страха. От боли. От невозможности принять то, что должно произойти.
Где‑то внутри кричит: «Нет! Нельзя!»
Но другой голос — холодный, выдрессированный — отвечает: «Это приказ. Это долг. Это твоя работа».
Телефон в кармане вибрирует. Сообщение от Остапа:
«Всё в порядке? Напиши, когда сможешь».
Один короткий текст — и во мне разрывается тысяча чувств. Тепло. Боль. Вина. Любовь.
А ещё — страх. Потому что я знаю: если я не сделаю это, он умрёт. Если сделаю — умру я.
Но не физически.
Внутри.
Я бреду по улице, не замечая ни прохожих, ни машин, ни разноцветных вывесок. Мир вокруг размыт, будто смотришь сквозь толщу воды. В голове — только его слова, его взгляд, его приказ. «Устранить угрозу. Остап. Он — риск».
Квартира встречает меня тишиной. Обычной, привычной тишиной, которая сейчас кажется издевательской. Здесь всё ещё пахнет им — едва уловимый аромат его одеколона, застрявший в складках дивана. Здесь ещё живы следы его присутствия: чашка на столе, забытая книга на тумбочке, шарф, небрежно брошенный на спинку кресла.
Скидываю пальто. Оно падает на пол, как мёртвая птица.
Шаг. Ещё шаг. Глаза цепляются за каждую мелочь, и каждая ранит, как осколок стекла.
«Ты — единственный, кто может это сделать».
Нет. Нет, нет, нет.
Сжимаю кулаки так, что ногти впиваются в ладони. Боль — хоть какая‑то реальность, хоть что‑то, что может отвлечь. Но не помогает. Перед глазами — только два образа: Остап, спящий, с безмятежным лицом, и Долматов, холодный, беспощадный, с глазами, как лезвия.
Резко разворачиваюсь. Взгляд падает на вазу на полке. Смешная, кривобокая, с трещиной по боку.
Хватаю её. Размах. Бросок.
Ваза разбивается о стену с оглушительным звоном. Осколки разлетаются по полу, как звёзды, разорвавшиеся в небе.
Но этого мало.
Чашки, книги, фотографии летят на пол. Стекло хрустит под ногами. Я не чувствую боли. Только ярость, горячую, жгучую, заполняющую каждую клетку.
Подхватываю стул, швыряю его в стену. Дерево трещит, но не ломается. Бью снова. И снова.
«Это твоя работа над ошибками, Диана».
В глазах темнеет. Дыхание сбивается, превращается в рваные всхлипы. Падаю на колени, хватаюсь за голову. Пальцы путаются в волосах.
— Нет… — шепчу, но звук тонет в хаосе. — Нет, нет, нет…
Взгляд падает на телефон в кармане. Вибрация. Ещё одно сообщение от Остапа.
Вытаскиваю его, словно он обжигает. Экран светится, как маяк в темноте.
«Диана, я волнуюсь. Ответь, пожалуйста».
Слезы наконец прорываются. Горячие, жгучие, они катятся по щекам, оставляя мокрые следы. Сжимаю телефон в руке так, что кажется, он треснет.
— Прости… — выдыхаю в пустоту. — Прости меня…
Но кому я это говорю? Ему? Себе? Никому.
Поднимаюсь на ноги. Вокруг — разруха. Осколки, обломки, хаос. Как моя жизнь. Как моё сознание.