В голове уже складывался план: нужно организовать личную встречу. Но как сделать это естественно, не вызвав подозрений? Время работало против меня — Ден требовал результатов, а я всё ближе подбиралась к цели.
Тревога росла с каждым днём. Что, если я упускаю что‑то важное? Что, если эта идеальная картинка скрывает нечто гораздо более опасное?
Я закрыла блокнот, выключила ноутбук и посмотрела в окно. Рассвет едва пробивался сквозь тучи. Впереди был новый день — и новые возможности для игры, в которой нельзя проиграть.
Между правдой и игрой
Мы общались с Остапом почти две недели — и всё это время исключительно в виртуальном пространстве. Ни разу не виделись вживую: только звонки по телефону да переписка во «ВКонтакте». Поначалу такая форма общения даже казалась удобной — можно было тщательно подбирать слова, обдумывать ответы, скрывать волнение за сдержанными смайликами. Я могла прервать разговор в любой момент, перечитать сообщения десяток раз, удалить неудачные фразы. Это создавало иллюзию контроля — будто я управляла не только диалогом, но и собственными чувствами.
Но постепенно эта дистанция начала тяготить. Я ловила себя на том, что жду его сообщений больше, чем следовало бы. Проверяла телефон каждые пять минут, вздрагивала от каждого уведомления. Его голос — низкий, с лёгкой хрипотцой — стал для меня своеобразным саундтреком дня. Я заучивала интонации, запоминала мельчайшие паузы в разговорах, представляла, как он выглядит в тот момент, когда рассказывает о своих увлечениях или смеётся над моими шутками.
Остап говорил о музыке , о любимых книгах, о планах на будущее. Он умел слушать, задавал уточняющие вопросы, не перебивал. И постепенно превращался из случайного собеседника в кого‑то важного — в человека, чьи сообщения я искала глазами в списке чатов, в того, о ком думала перед сном.
Однако всякий раз, когда я представляла нашу встречу, внутри поднималась волна тревоги. Я закрывала глаза и видела: вот мы сидим в кафе, вот гуляем по парку, вот смеёмся над чем‑то… А потом картинка размывалась, и на её месте возникала другая — жёсткая, холодная, отрезвляющая.
И вот в один из вечеров пришла СМС, которую я одновременно ждала и боялась увидеть:
«Давай встретимся. Не люблю виртуальное общение. Больше за живое».
Сердце пропустило удар.
«Отлично», — мелькнуло в голове, но тут же на смену радости пришёл ледяной страх. Ладони мгновенно стали влажными, а в горле возник противный комок. Я перечитала сообщение несколько раз, будто надеясь, что смысл изменится, что это окажется шуткой или ошибкой. Но буквы оставались на месте, а слова — безжалостно чёткими.
Мы договорились встретиться через несколько дней — на Дне города в Нововоронеже. Я смотрела в календарь, отмечая дату красным кружком, и сама не понимала, чего во мне больше: нетерпения или ужаса. Пальцы невольно дрожали, когда я выводила цифру, а потом долго разглядывала яркий след маркера, словно он мог дать ответ на мучивший меня вопрос.
С одной стороны, хотелось наконец увидеть его вживую — понять, совпадают ли мои представления с реальностью. Я рисовала в воображении идиллические картины: мы гуляем по праздничным улицам, украшенным флагами и гирляндами; останавливаемся у лотков с ароматной выпечкой; смеёмся над уличными артистами, которые разыгрывают смешные сценки. Я представляла, как он смотрит на меня — не через экран, а по‑настоящему, как звучит его смех вблизи, как падают тени от уличных фонарей на его лицо в вечерних сумерках.
С другой стороны, каждый раз, когда воображение рисовало эту идиллию, перед глазами всплывала другая картина — резкая, беспощадная, как удар.
Потому что я всё ещё работала на Долматова.
Эта мысль, как ледяной душ, мгновенно гасила все тёплые фантазии. Остап не знал обо мне всей правды — и не мог знать. Для него я была просто девушкой из сети, с которой интересно общаться. Для меня же он был… целью. Объектом задания. Инструментом в чужой игре, где ставки были слишком высоки, чтобы позволить себе слабость.
Я пыталась убедить себя, что это ничего не меняет. Что можно просто провести один вечер как обычный человек — без оглядки на приказы, без мыслей о последствиях. Можно же, в конце концов, хотя бы на несколько часов стать просто девушкой, которая идёт на свидание? Но внутренний голос упрямо напоминал: любая близость с ним — это риск. Риск выдать себя, риск привязаться, риск нарушить хрупкий баланс между работой и жизнью.