Я машинально поправила рукав свитера, будто он мог защитить меня от её слов. Этот свитер был моим талисманом — мягкий, тёплый, с едва заметным узором, он всегда дарил ощущение уюта и безопасности.
— Нет, а что не так? — попыталась возразить я, стараясь сохранять спокойствие. — Чем тебе не нравятся джинсовые брюки и свитер? Тем более синоптики передавали, что вечером как раз ожидается похолодание.
Дашка фыркнула, словно я сказала что‑то абсурдное.
— Мне‑то, может, и нравится, а вот твоему Остапу это точно не понравится. Не встанет на тебя — и всё. Тю‑тю, — она присвистнула, театрально разведя руками. — Так и останешься на всю жизнь девственницей!
Я закатила глаза, но внутри что‑то неприятно сжалось. Эти слова задели глубже, чем хотелось бы признать.
— А я и не против, — ответила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
— Зачем тогда согласилась на встречу с ним? — Дашка скрестила руки на груди, глядя на меня с явным недоумением. Её взгляд словно говорил: «Ты же не можешь быть настолько наивной!»
Я глубоко вздохнула, пытаясь из последних сил держать себя в руках.
— Даша, — начала я, подбирая слова, — ты, наверное, не поверишь, но открою тебе маленькую тайну: очень часто люди хотят увидеться для того, чтобы просто пообщаться. Общение. Знаешь такое слово? Общение, Даша, это такой процесс обмена информацией и взаимодействия между людьми, основанный на восприятии и понимании друг друга…
— Зануда, — перебила она, закатив глаза. — Это ты встречаешься с ним для обмена информацией, а он будет жаждать продолжения. Он не общаться тебя зовёт, а… чурюкаться!
Я едва сдержала смешок, но тут же взяла себя в руки.
— Его проблемы, — отрезала я, стараясь выглядеть невозмутимой.
Дашка вздохнула, покачала головой, будто пыталась понять, как можно быть такой «несовременной».
— Неужели ты откажешь ему, если всё же дойдёт до этого? — спросила она, понизив голос, будто делилась чем‑то сокровенным.
— Не дойдёт, — твёрдо ответила я, швыряя злополучное платье на кровать. Оно упало с лёгким шуршанием, будто обиженно вздохнуло.
Дашка снова вздохнула, на этот раз — грустно.
— Дура ты, Дита, — произнесла она почти шёпотом, но в её голосе не было злости — скорее разочарование.
Я показала ей язык, пытаясь разрядить обстановку, и мы молча продолжили перебирать вещи.
Спустя несколько минут, когда я уже почти отчаялась найти что‑то подходящее, Дашка вдруг замерла, а потом расплылась в улыбке.
— Ты готова? — поинтересовалась я, скептически посмотрев на неё. Она стояла перед зеркалом, вертясь из стороны в сторону, примеряя очередной наряд.
— Полностью, — радостно улыбнулась она, чуть помедлив, а потом добавила: — С нами, кстати, Карась пойдёт. Ты же не против?
Карась. Он же Женя Карасёв — Дашкин друг детства. Высокий, худощавый, с вечно растрёпанными волосами и ироничной ухмылкой. Мне он сразу не понравился — его манера говорить с напускной небрежностью, его привычка отпускать двусмысленные шутки, его взгляд, будто оценивающий тебя с ног до головы. Но он был другом Дашки, а не моим, поэтому я молча терпела его присутствие, возможно, как и он моё.
Как потом оказалось, он ещё оказался знакомым и Остапа. Ну даже не другом. Другом его назвать сложно. Просто знакомый — из тех, с кем пересекаешься на вечеринках, обмениваешься парой фраз и тут же забываешь.
— Да, конечно, я не против, — попыталась выжать я из себя улыбку, но она получилась натянутой. Внутри же зашевелилось неприятное предчувствие: вечер, который я представляла себе как что‑то спокойное и даже приятное, теперь казался мне непредсказуемым и, возможно, не сулящим ничего хорошего.
— Вот и отлично! — ещё больше обрадовалась моя подруга, хлопнув в ладоши. — Я готова, так что можем идти.
Она схватила свою сумочку, перекинула через плечо, а затем, бросив на меня последний оценивающий взгляд, добавила:
— И ты… ну, постарайся выглядеть хоть немного празднично, а?
Я молча кивнула, чувствуя, как тревога снова накатывает волной. Взгляд невольно упал на зеркало: в отражении — бледное лицо, напряжённые плечи, руки, сжимающие край свитера. Я попыталась расправить плечи, сделать глубокий вдох, но легче не стало.
— Слушай, — вдруг сказала я, когда Дашка уже направилась к двери. — Можешь приехать за мной через два часа?
Она обернулась, приподняв бровь: