— Вот это я понимаю, парень, — восторженно шепчет подруга, незаметно толкая меня локтем. В её глазах — неподдельный интерес, словно она наблюдает за сценой из любимого фильма.
— Диана? — зовёт меня по имени один из них.
Его голос — низкий, спокойный, с лёгкой хрипотцой — пробирает до мурашек. Значит, точно ко мне. Время словно замедляется, каждый звук становится отчётливым, каждый вдох — тяжёлым.
— Да… — отвечаю я, с трудом выдавливая из себя это короткое слово. Голос дрожит, но я стараюсь выглядеть собранной, хотя внутри всё дрожит, как натянутая струна.
Он улыбается. Всего лишь лёгкая улыбка, но в ней — столько тепла, что внутри что‑то тает, словно лёд под первыми лучами солнца. Я ловлю себя на мысли, что забываю дышать.
— Рад наконец увидеть тебя вживую, — говорит он, и в его голосе звучит та же спокойная уверенность, к которой я привыкла в наших переписках. Эти слова, простые и искренние, словно ключ, приоткрывающий дверь в новый мир.
Я пытаюсь что‑то ответить, но слова застревают в горле, будто комок непроговоренных мыслей и чувств. Лишь киваю, чувствуя, как горят щёки. В этот момент я ненавижу свою застенчивость, но ничего не могу с собой поделать.
Подруга незаметно толкает меня локтем, будто говоря: «Ну же, скажи что‑нибудь!»
— Я… тоже рада, — наконец выдавливаю я, сжимая ремешок сумки так, что пальцы белеют. — Ты… вы… не опоздали.
Он мягко смеётся, и этот звук будто разряжает напряжение, рассеивает туман неловкости.
— Нет, старался прийти точно в срок. Знаешь, я немного волновался.
Я удивлённо поднимаю глаза.
— Вы? Волновались?
— Конечно. — Он чуть наклоняет голову, и в этом движении — столько естественности, что мне становится легче. — Когда встречаешь человека, с которым так долго общался, но никогда не видел, это… необычно. Как будто открываешь новую главу.
За его спиной второй мужчина — видимо, друг — переминается с ноги на ногу, поглядывая на часы. Его нетерпение ощутимо, словно тихий гул мотора. Но Остап, кажется, совершенно не замечает его. Всё его внимание — на мне, и от этого становится одновременно и страшно, и невероятно приятно.
— Может, пройдёмся? — предлагает он. — Здесь слишком шумно для разговора.
Я киваю, бросая короткий взгляд на подругу. Она беззвучно шепчет: «Ну вот, наконец‑то!»— и делает жест, будто аплодирует. В её улыбке — одобрение и едва уловимая зависть.
Мы отходим от кинотеатра, оставляя позади гул толпы и яркие огни афиш. Вечерний воздух прохладный, но мне жарко — то ли от волнения, то ли от его присутствия. Каждый шаг отдаётся в голове, словно барабанный бой, а мысли путаются, пытаясь ухватиться за что‑то реальное.
— Ты выглядишь точно так, как я представлял, — вдруг говорит он, когда мы сворачиваем на тихую аллею, где деревья, словно стражи, охраняют наш разговор.
Я замираю.
— Правда?
— Да. В твоих сообщениях всегда было что‑то… светлое. И сейчас я вижу это в твоих глазах.
Я не знаю, что ответить. Слова кажутся слишком банальными, а молчание — слишком громким. В этот момент мир сужается до нас двоих, до шелеста листьев под ногами, до мягкого света фонарей, окрашивающих асфальт в золотистый цвет.
— А вы… — начинаю я, потом сбиваюсь и снова начинаю: — Ты оказался даже лучше, чем я думала. Не только по словам, но и… в жизни.
Он улыбается, и на мгновение мне кажется, что весь мир сузился до этой улыбки, до его взгляда, до тихого шелеста листьев под ногами. В этом мгновении — вся суть того, что я искала: искренность, тепло, понимание.
— Знаешь, — говорит он, замедляя шаг, — я давно не чувствовал такого… интереса к человеку. Ты умеешь слушать. И думать. Это редко встречается.
Я чувствую, как внутри что‑то расцветает. Не гордость, не тщеславие — просто тихое, тёплое ощущение, что я на правильном пути. Что всё, что было до этого — лишь подготовка к чему‑то большему.
— Спасибо, — шепчу я. — Мне тоже с тобой… легко.
Мы идём дальше, и разговор льётся сам собой — о книгах, которые он мне рекомендовал, о музыке, которую я люблю, о городах, где мы оба мечтали побывать. Время будто растворяется, и я забываю, что это всего лишь первая встреча. В его словах — глубина, в моих ответах — искренность, и между нами возникает что‑то неуловимое, но невероятно ценное.
Постепенно я начинаю расслабляться. Напряжение, сковывавшее меня в первые минуты, отступает, словно туман под утренним солнцем. Я уже не сжимаю ремешок сумки до белизны в пальцах, а свободно жестикулирую, когда рассказываю о своих увлечениях. Остап слушает внимательно, не перебивает, лишь иногда задаёт уточняющие вопросы — и в этих вопросах чувствуется неподдельный интерес.