– Когда?
– Завтра. И чем раньше, тем лучше. Возможно, у нас будут и другие конкуренты!
– Насколько мне помнится, других Уорфилдов, кроме нас, нет.
– Если не считать Вулкана, – с небрежной гримасой заметил виконт.
– Вулкана? Ах да, разумеется. Это тот, пасторский сын? Впрочем, не думаю, что он может составить нам, точнее тебе, конкуренцию и оказаться серьезным соперником!
– Нет, разумеется, я тоже так не считаю, – согласился виконт. – Да и вообще, я почти уверен, что он не явится на призыв дяди, даже если таковой и прозвучал в его адрес. В последний раз я слышал о нем, – да, пожалуй, уже несколько лет назад, – когда он отправлялся то ли в Сахару, то ли в какую другую забытую Богом страну.
– Не далее как вчера мой отец говорил, – усмехнулся Лайонел, – что все мужчины нашего рода добились, на удивление, замечательных успехов в жизни, разумеется, за одним исключением.
Виконт весело кивнул.
– Одно из моих самых ранних детских воспоминаний – клокочущие от злости дед и отец, потому что дядя Люк только что отказался от престижного места в самом Вестминстере!
– Я видел его лишь несколько раз, но он остался в моей памяти как невероятно добрый и мягкий человек. Помню, как он пришел на мою конфирмацию, когда всем остальным было недосуг или неохота. Потом он пригласил меня на ленч. Примечательно, что хотя он и был обычным деревенским пастором, но выглядел так внушительно, что один из моих однокашников даже поинтересовался, не епископ ли он Кентерберийский.
Виконт засмеялся.
– Это отличительная черта всей нашей родни: внешняя импозантность! Твой отец был прав, Лайонел, – мы не только невероятно умны, но и хороши собой!
– Уж про тебя это точно можно сказать! – смиренно вздохнул Лайонел. – Вот почему все эти милые прелестницы из КовентТардена и Друри-Лейн, с которыми я приятно провожу время, слетаются к тебе, будто мухи на мед!
– Я не уверен, что меня это должно заботить, – проворчал Уильям, но при этом не забыл одарить кузена снисходительной улыбкой.
Бедняга Лайонел, возможно, блестящий военный, подумал виконт, но, когда дело доходит до необходимости блеснуть красноречием, далеко отстает в этом от остальных своих родственников.
Виконт извлек часы. Это были золотые часы, невероятно дорогие – подарок одной дамы, отчаянно в него влюбленной.
– Когда бы вам ни захотелось узнать время, дорогой мой Уильям, – сказала она при этом, – мне хочется, чтобы вы вспоминали обо мне, потому что сама я буду думать о вас непрестанно – каждый час, каждую минуту и каждую секунду нашей разлуки.
Впрочем, в данный момент часы напомнили виконту не об их прежней обладательнице, а о страстных губках и нежных ручках, что ждали его на Беркли-сквер.
Он допил содержимое стоявшего перед ним бокала и сказал кузену:
– Я заеду за тобой завтра в три часа пополудни на моих новых гнедых, которые обошлись мне в целое состояние. Настоящие звери, а не кони! Чудо как хороши! До Уорфилд-хауза мы домчим за полчаса. А наши слуги могут отправиться рано утром на фаэтоне и предупредить дядю Родерика о нашем прибытии.
– И сколько нам придется там проторчать, на твой взгляд? – с обреченным видом поинтересовался Лайонел.
– Думаю, что все будет зависеть от мисс Астары, – философски ответил виконт.
Он поднялся со своего места и не без труда стал пробираться к выходу сквозь обступившую его шумную толпу приятелей.
Сэр Родерик принял известие о приезде двух своих племянников с удовлетворенной улыбкой.
– Я ведь говорил тебе, моя милая, что они не заставят себя долго ждать и немедленно явятся на твой призыв, – сказал он Астаре.
– Я уже попросила экономку приготовить три спальни, – ответила она. – Вероятно, ваш племянник Вулкан тоже останется здесь, хотя он и живет по соседству?
– Это не так близко, как тебе может показаться, – ответил сэр Родерик.
Астара, казалось, была удивлена.
– Когда я отдала письмо дворецкому и попросила отправить его по назначению, он заверил меня, что мальчик-посыльный уже через полчаса отдаст его в руки адресату.
Сэр Родерик улыбнулся.
– Это верно, потому что мальчишка отправился пешком через лес по узкой тропинке. Она доступна только для всадника или пешехода.
– А по дороге получается дальше?
– Литл-Милден находится отсюда в четырех милях.
– Как странно!
– Ничего странного, – возразил сэр Родерик. – Просто мой отец, а прежде дед категорически отказывались прокладывать через наши земли новые дороги. Поэтому здесь у нас проходит только одна большая дорога и несколько маленьких, временных. Конечно, это довольно удивительно, если учесть, что имение занимает свыше трех тысяч акров и находится под самым Лондоном, ведь до города рукой подать.
– Думаю, ваш отец был прав, – заявила Астара. – Ведь так замечательно сознавать, что шумный город не поглотил дворец и что, как вы вчера выразились, владения Уорфилдов самодостаточны и образуют как бы независимое государство в государстве.
Девушку и в самом деле поражало все, что показывал ей сэр Родерик.
Ведь на принадлежащих Уорфилдам землях разместились не только фермы, зернохранилища и мельницы, где трудились местные жители, но здесь жили и свои плотники, камнетесы, кузнецы, лесники, а также имелось огромное количество служб, отвечавших за нормальное существование огромного родового гнезда.
Во время своих путешествий Астаре доводилось бывать во дворцах множества мелких князей и прочих правящих особ, а во Франции она жила даже в древнем замке, случайно уцелевшем среди революционных бурь.
Но ни один из них не смог подготовить ее к встрече с великолепием этого старинного английского дворца, расположенного в не тронутой войнами местности и сохранившего жизненный уклад и традиции многих поколений его владельцев.
– Мне бы хотелось, чтобы ты вникала во все дела имения, – сказал Астаре сэр Родерик, – потому что рано или поздно все это станет твоим. Она пораженно посмотрела на опекуна.
– Дядя Родерик, вы не переоцениваете мои силы? И вы ведь дали мне слово, что не станете… настаивать намоем браке с человеком… которого я не люблю…
– Я полагаюсь на свою удачу и на свой здравый смысл, – ответил сэр Родерик, – в былые времена они никогда меня не подводили.
Он взглянул на Астару и нежно улыбнулся.
– Почему вы улыбаетесь?
– До нынешнего дня мне приходилось иметь дело с мужчинами и деньгами, я находил их вполне предсказуемыми, а теперь я имею дело с особой женского пола, а это для меня совершенно новая и пока что непривычная область.
– Неправда! Вы просто кокетничаете! – горячо возразила Астара. – Я знаю, что вы всегда пользовались – как, впрочем, и теперь – большим успехом у знатных дам. В Риме одна ваша давняя подруга призналась мне, что любила вас до умопомрачения, но потом ненароком обнаружила, что она всего лишь одна из многих!
– Как это свойственно женщинам, она все преувеличила! – воскликнул сэр Родерик. – Но ты только подтверждаешь мою уверенность в том, что уж если я так опытен в обращении с прекрасным полом, как ты утверждаешь, то мне тем более не пристало совершить сейчас ошибку.
– Тогда, разумеется, нам ничего не остается, как предоставить все естественному ходу вещей, – хитро заявила Астара.
Выбирая на следующее утро, какое платье ей надеть, и уже зная о том, что через несколько часов приедут племянники сэра Родерика, Астара с несвойственным ей цинизмом внезапно подумала: на самом ли деле так важно, во что она нарядится.
И тут же упрекнула себя, что она несправедлива к молодым людям, которых так живо описал ей сэр Родерик.
Неужели виконт Илвертон со всеми его достоинствами или доблестный капитан Уорфилд согласятся пожертвовать своей свободой просто так, ради денег?
Они, несомненно, захотят жениться по любви, точно так же, как и она хочет любить мужчину, за которого ей придется выйти замуж.