Сидим с Сельмой Отс у трактора. Тишина окружает нас. Слышно, как жаворонки поют в вышине да ветер прогуливается по верхушкам деревьев. Уже середина мая, а тепла все нет, зябнем, как глубокой осенью. На одном месте сидеть совсем холодно, а подвигаться нельзя, кругом грязь — увязнешь. Я виду не подаю, что нервничаю, Сельма тоже, но время от времени ругает себя, мол, подвела всю бригаду.
— Не получится из меня трактористка, — и еле сдерживает слезы.
Успокаиваю ее, как могу.
— С каждым может случиться! — на ходу придумываю историю: — В прошлом году я во-о какой большой камень не заметила, — широко развожу руками, — от удара чуть не слетела с сиденья.
— Надо же, — удивляется Сельма. — А потом что?
— Погоди! Кажется, едут. Послушай. Слышишь шум мотора?
Мы обе прислушиваемся. Действительно, где-то далеко-далеко еле слышно фырчит мотор.
— Может, это трактор? — неуверенно спрашивает Сельма.
Я понимала ее. Ей так хотелось, чтобы это была машина из МТС, но она боялась надеяться.
— Трактор в той стороне не может быть. Слушай, это машина, и к нам. Раз Мичуров обещал, он слово свое сдержит.
Я была права. Мичуров привез вал. И пришлось ему его через все поле тащить вместе с шофером на себе — машина не могла проехать по этой грязи.
Он оставался с нами и пока мы меняли сломанный вал, пока не убедился, что трактор снова на ходу.
…Участок нашей бригаде достался приозерный. Как мы ни старались, все равно не успели уложиться в сроки посевной, вязли тракторы. На помощь нам Алекс прислал из своей бригады мощный «НАТИ». И не только техникой, но и советом помогал мне муж. К концу месяца надо было составить отчет и отвезти в МТС, а я не знала, как это делается. Всю ночь просидел он рядом со мной, помогал складывать, делить цифры, словом, подготовить отчет. Но цифры, увы, получились невидными.
Утром перед отъездом Алекс хотел меня поцеловать, а я ему нагрубила, уехала, даже не попрощавшись. Потом по дороге ругала себя, что так обошлась с ним. Но что я могу с собой поделать, такой уж у меня характер, чертовски плохой. Когда с работой не ладится, не мил мне весь свет.
Прошло время, и на полях взошли дружные зеленые ровные всходы. Настроение сразу поднялось. Мысленно похвалила своих девочек. Хорошо, с душой работали. Будут из них настоящие трактористки.
И в Вильянди нас ждали неожиданно хорошие вести. По итогам посевной бригада заняла второе место. Для первого года работы да при наших-то неполадках это был, конечно, хороший результат.
Перешли на вспашку пара. Девушки работали уже значительно увереннее. Я могла их теперь на какое-то время оставлять одних. Была уверена — не подведут. На несколько дней уезжала даже в Москву — на пленум ЦК профсоюза, где обсуждался очень важный для нас, механизаторов, вопрос — о подготовке к уборочной. Обратно, для экономии времени, возвращалась на самолете. Первая мысль — как там мои девушки, вторая Алекс, а потом — мой комбайн. Уборочная страда не за горами, я же еще не подготовила машину.
Июнь пролетел незаметно. Самый красивый месяц в году, с белыми ночами, длинными солнечными днями. Двадцать второго июня всей бригадой ходили в старинный парк на районный праздник песни. Хорошая у нас в Эстонии эта традиция — проводить раз в пять лет певческие праздники по всей республике, в каждом районе, городе. А потом все коллективы собираются в Таллине, на Певческом поле, на заключительный праздник песни.
Эта традиция зародилась более чем сто лет назад. Тогда народ, задавленный гнетом царского самодержавия, немецких баронов, в стремлении сохранить свое искусство, свою культуру впервые проводил такие праздники. Тысячи мужчин и женщин начинали задолго готовиться к ним, ходили на спевки, шили национальные костюмы, отделывали их шитьем, вышивками, кружевами. Собирались все вместе и пели эстонские старинные и современные песни. И слушатели, и исполнители испытывали одинаковую радость, ощущали себя единым целым.
Особенно остро ощущаешь силу народа, его искусства, корнями уходящего в далекое прошлое, на огромном Певческом поле в Таллине, которое расположено на самой высокой точке парка Кадриорг. С высоты видно голубое Балтийское море, а рядом с трибуной — людское море. Оно переливается яркими красками под солнцем. И над ним, сильнее, чем морской прибой в самый сильный шторм, гремит тысячеголосый хор.
Конечно, в Вильяндиском парке праздник проходил скромнее, но все равно это был настоящий праздник. И он всегда приносит много радости, потому что ты разделяешь его со своими близкими, друзьями.