Более молодой старательно жевал жевачку до тех пор, пока мужчина постарше не обратил на него своего внимания. Увидев, что на него смотрят, он быстро перестал это делать, спрятав ее за щеку.
– А я давно говорил, что нужно решить вопрос вот так. Вместо того, чтобы уговаривать.
Взгляд светлых глаз хозяина кабинета потяжелел еще больше.
– Много ты понимаешь, щенок. Я его деду много, чем обязан. Но мне позарез нужны эти магазины. Не до сантиментов теперь.
Ястреб привычно нацепил на себя маску готового на все халдея.
– Понял. Все сделаю. Когда надо?
При его образе жизни он предпочитал не демонстрировать острый ум. Что ни раз его выручало.
– Вчера! Все нужно было сделать еще вчера.
Шаранов послушно кивнул и ринулся выполнять приказ, мечтая о том, что когда– нибудь он будет сидеть в массивном кожаном кресле и его приказы будут исполняться также быстро.
Артем Холодов
Мы с помощником Саркисяна испепеляем друг друга взглядами. Далеко ему до своего руководителя. Тот всегда знает, когда его приятельские замечания уместны, когда – нет. А этот... Он, конечно, толковый. Пока Тимур завис в больнице, основная работа держится на нем. Но так откровенно демонстрировать мне, что я ему не нравлюсь, крайне опрометчиво.
– Слава, тебя что– то не устраивает? – цежу я уже угрожающе.
– Артем Владиславович, меня все устраивает. Но пока нет Владислава Сергеевича, один Вы эти документы не повезете... – тон его тоже далек от любезности.
Мне надоедают пустые препирательства.
– Хорошо, ты поедешь со мной. Но ты один, а не с половиной службы безопасности.
Он задумывается на какое– то время, наивно полагая, что мой шажок ему навстречу – это поле для дискуссий.
– У тебя есть 10 минут на сборы, – я подхватываю со стола в отцовском кабинете объемную папку с документами и даю понять, что больше спорить не намерен.
Спускаюсь на подземную парковку в здании офиса и сажусь за руль. В Воронеж ехать не хочется от слова "совсем". Каким– то образом в прошлый раз остались сыты волки и целы овцы. Но еще раз проходить через все это я не хочу. Не мазохист.
Слава усаживается в автомобиль ровно через 9 минут. Открывает рот, чтобы оспорить мое нахождение за рулем. Но я трогаюсь с места, а он лишь недовольно морщится. Переживет, кому сейчас легко.
В дороге мы молчим, занятые каждый своими мыслями. Мои – возвращаются к Полине. Понимаю, что вряд ли ее увижу. Мне нужно всего лишь отдать папку Саркисяну и причин заезжать к Олесе домой – нет. Да и Полина может быть у себя дома. Понимаю, что даже если я ее увижу, то ничего особенно не изменится. И все равно тянет увидеть хоть на минуту. Я не собираюсь допускать подобную слабость. Лучше, когда я ее не вижу, тогда мне удается заниматься своими делами.
Подъезжая к Воронежу, начинаю нервничать. Сам не зная, отчего. Ведь все для себя решил. Рано или поздно это чувство к Полине пройдет. Как инфекция. Надо просто ждать и терпеть. Шансов на то, что она бросит своего разлюбезного Матвея, нет. Все же я – реалист. И не собираюсь тешить себя нелепыми надеждами. Пытаться их разлучить... Да, такая мысль мелькала у меня в голове. Но жизнь – не бразильский сериал, и я прогнал эту идею. Чтобы уж вообще не выглядеть жалко.
Я потом долго вспоминал, что заставило меня повернуть голову в направлении небольшого оврага на обочине дороги. Так и не понял этого. Единственное, что сохранилось в памяти – это прихрамывающая фигурка с развевающимися на ветру золотистыми прядями. И нет – я не узнал ее. Почувствовал – она. Расстояние было приличным. И да, я мог ошибаться. Что делать Полине в каком– то овражке в тридцати километрах от города?
Торможу резко, так что Славу дергает вперед.
– Аккуратней! – рявкает он, но затем сбавляет тон, – Что случилось?
– Не знаю! – бросаю в ответ, а сам выхожу из машины и начинаю спускаться по крутому склону.
Полина, заметив остановившуюся машину и людей, идет в нашу сторону, но через несколько шагов останавливается как вкопанная. Я понимаю, что она меня узнала.
– Артем Владиславович! Куда Вы? Там грязь по колено. У нас дела. Нам не до спасения бедных дев, – раздается сзади.
Вячеслав в овраг за мной спускаться не стал.
– Пошел ты! – бормочу я про себя, не видя смысла орать это во весь голос.
Я, оценив нерешительность девушки, иду быстрее.
Подойдя ближе, первое, что замечаю – это разбитое колено, которое видно через порванные джинсы. Кровь, размазанная по ноге и перемешанная с грязью, вызывает целую бурю внутри. Ей же больно. И страшно. Эмоции девушки в этот момент я чувствую острее, чем собственные. Которые тоже удивляют Больше всего мне захотелось, чтобы Полине не было плохо. Захотелось защитить ее от любой беды, которая на нее обрушилась. Никогда до этого у меня подобного ощущения не возникало.