— Я стесняюсь.
— Кого? — искренне удивился Иван. — Меня?
— Ну хорошо, — поколебавшись, согласилась Ирина. — Только ты не гляди на меня.
Она отвернулась от Ивана, спрятала лицо в воротник пальто и тихо проговорила:
— Просто я представила себе… как лет через пять… или восемь… мы едем с тобой на автомобиле. Ты за рулём… я рядом… а сзади — две или три мордашки…
— Ира!..
Иван даже задохнулся от нахлынувшего внезапно на него всепоглощающего ощущения счастья. Он повернул её лицом к себе и утонул в широко раскрытых навстречу ему серых глазах. А потом прижался своими губами к вздрагивающим тёплым губам Ирины.
Время остановилось. Только гулким метрономом отстукивали их сердца. Наконец Ирина отстранилась.
— Домой пора, — прошептала она, поправляя шапочку. Потом взяла его под руку, доверчиво прижалась плечом, и они опять пошли вниз по улице.
Шли молча, время от времени поглядывая друг на друга. Ира улыбалась и, наконец, не сдержавшись, фыркнула.
— А теперь чему смеёшься? — спросил Иван.
— Так. Вспомнила твой подарок, — улыбаясь, ответила Ирина. — «Сердце на ладони». Это про таких, как ты, наверное. У которых вся душа нараспашку.
— А тебе хотелось бы, чтобы я хитрил и притворялся? — обиженно проговорил Иван.
— Дурашка ты мой, — ласково сказала Ирина и теснее прижала его руку к себе. — Именно таким вот тебя и люблю.
Впервые между ними было произнесено это слово. И хотя сказано оно было просто и тихо, для Ивана оно прозвучало праздничным звоном колоколов, на мгновение даже оглушив его. Он склонился к руке Ирины и прижался губами к светлой полоске кожи, белеющей между варежкой и рукавом пальто.
— Ты чего? — спросила она, не отнимая руки.
— Я тебя тоже люблю! — тихо и торжественно, как клятву, произнёс Иван.
— Я знаю, — просто ответила Ира.
Они шли молча. После сказанного все другие слова казались лишними, серыми. Наконец Ира заговорила:
— Ты заметил, какой Курочкин сегодня тихий был? Сам на себя не похож.
Иван кивнул.
— Надеялся, наверное, что Чернова придёт. А она не пришла. Вот и переживал.
Ивану на эту тему говорить не хотелось: он хорошо помнил вчерашнюю размолвку из-за Женьки.
— Помочь бы ему чем-нибудь надо, — сочувственно произнесла Ирина.
Иван только пожал плечами: чем и как можно помочь человеку в этом случае! Ещё навредишь нечаянно.
— Ну, я пришла, — остановилась Ира. Иван попытался задержать её руку, но она освободилась и легко взбежала на крыльцо.
— До завтра! — крикнула, обернувшись.
— До завтра! — ответил Иван.
Дождавшись, когда она скрылась за дверью, отправился домой. Настроение у него было самое прекраснодушное. Он понимал заботу Ирины о Женьке: когда сам счастлив, хочется, чтобы и всем другим вокруг было так же хорошо. Только в самом деле, как они могут помочь Женьке. Да и не верит Иван в его любовь, уж очень Женька легковесный человек, не может у него быть ничего серьёзного.
Но Сергеев ошибся: на сей раз у Курочкина, действительно, было что-то серьёзное или, во всяком случае, необычное. К любви Женька относился легко, усвоив в какой-то мере взгляды своей матери. Та ещё с ранних Женькиных лет причитала над единственным сыночком:
— Красавчик ты мой писаный. Подрастёшь — все девушки по тебе сохнуть будут!
Шли годы, и пророчество матери начинало сбываться. Высокий, со светлыми вьющимися волосами, всегда хорошо одетый, остроумный и весёлый, Женька Курочкин всегда был в центре компании. У него всегда имелись деньги, он мог в любое время пригласить понравившуюся ему девушку в кино или на танцы. Всё это приносило ему лёгкие успехи в отношениях с девушками. Избалованный их вниманием, Женька ещё с шестого класса спрягал во всех наклонениях глагол «люблю», но ещё ни разу не встречался с настоящим чувством.
И вот оно пришло. Первоначально новенькая понравилась ему только внешне: светлые пепельные волосы и удивительно тёмные синие глаза. «Смазливая девица», — подумал Женька, когда впервые увидел Нину. Верный себе, он решил сразу же произвести на неё неотразимое впечатление, но, к своему удивлению, получил неожиданный отпор. Не подействовало его «умопомрачающее», как он сам говорил, красноречие и остроумие.
Тогда Женька решил действовать иначе. Во время уроков он не сводил с Нины «пламенного» взгляда, на переменах всегда старался быть недалеко от нее, отпускал блистательные остроты или высказывал глубокомысленные фразы. Но безуспешно. Больше того, однажды он слышал, как Нина бросила вскользь: