– Она сегодня должна будет после поминок уже уехать. Из-за ребенка. Она его с подругой оставила. На такси поедет.
Ирина, погрустнев, тяжело вздохнула.
– Она сказала, чтобы мы на похороны не приходили. Сорок дней будет, тогда она всех наших соберет. Горе какое.
– А Геннадий не пытался восстановить с Юлей отношения?
Ирина дернула округлым плечиком.
– Как сказать… Через год после школы Юлька приезжала сюда на каникулы, и они встречались пару раз с Генкой, но, по-моему, ничего у них так и не получилось склеить. Потом она уже в Бирючинск не приезжала больше. Родители к ней ездили.
– А Геннадий к ней в Воронеж не наведывался?
– Не знаю. Вряд ли. Он сейчас в гражданском браке с Галкой Додоновой живет.
– Давно?
– Живут? Года два уже. Наверное, распишутся в этом году. Собираются, по крайней мере. Галка уже на четвертом месяце.
К скамейке подбежала лохматая персикового цвета дворняга и уткнулась лбом в ноги старшему лейтенанту.
– Это кто у нас такой любопытный?!
Он наклонился и потрепал пса по загривку. Тот радостно взвизгнул и лизнул ему руку. Ирина заулыбалась и еще больше стала похожа на подростка.
– Это наш Бимка. Добряк и весельчак. Дедуля его Димкой зовет. На Димку он тоже отзывается.
– Не жарко тебе в такой шубе, Димон?
– Мы его на лето стрижем. Вот только чуть жарче станет, и мы его сразу наполовину оболваним.
– Не сопротивляется?
– Н-е-е! Он все понимает. Жутко умный. Дедуля ему книжки читает. Слушает! Даже рычит иногда на страшных местах. А на смешных начинает подпрыгивать и гавкать.
– Ира, скажите, а Генка хороший парень?
– Хороший. Хотя каждый это по-своему понимает. Он добрый, почти не пьет. Работает. Простой, в общем.
– И никогда ни в каких темных делах не был замешан?
– Ой, куда ему!
– Трусоват?
– Да нет! Простой он!
– А Юля?
– Нет, она не простая!
– А смогла бы она подлость совершить?
– Подлость? Нет! Пакость – да, и то, если в отместку. Гордая очень.
Глава 25
В списке Маркова первой стояла Маша Аринина. С нее и решила начать опрос Рыбакова.
Хорошим летним днем местных девчонок следовало искать на одном из бирючинских пляжей. В маленьком городе только там можно было безнаказанно демонстрировать свои прелести, не рискуя прослыть шлюхой.
В Бирючинске было два больших пляжа: так называемый старый и Центральный. Все, кто жил в Речном переулке и на прилегающих к нему улицах ходили на старый пляж. До Центрального, пусть и благоустроенного, пешком нужно было добираться полчаса (и главное, столько же обратно!), а старый – вот он, из окон виден. Сбежала по косогору, пересекла луг, и ты уже на берегу Лигани на белом песочке.
Маша Аринина в этом году должна была окончить школу и надеялась, насколько знала Рыбакова, поступить в государственный университет на бюджетное отделение экономического факультета. Как педагог с тридцатилетним стажем, Рыбакова в этом сильно сомневалась. Умных красавиц на своем жизненном пути она несколько раз встречала, но все же, как правило, самые привлекательные девушки, с которыми ей довелось общаться, глубоких знаний не имели, умом от дурнушек в лучшую сторону не отличались, а трудолюбие считали пороком. Особенно красавицы юные.
Маша – в бикини тигровой расцветки – лежала животом на розовом надувном матрасе и, болтая в воздухе ногами, прижимала к уху мобильный телефон. Ее ягодицы и впадинка между ними привлекали взоры всех находящихся на пляже мужчин, не достигших возраста ста пятидесяти лет, наверняка не меньше, чем двуглавая гора Арарат взгляд Ноя во время потопа.
– Макс, хватит заливать! Можно подумать, я тебе поверю! – произнесла девушка в трубку надменно-игривым тоном.
«Ни дать ни взять великолепная Анжелика! – не без ехидства подумала Рыбакова. – Интересно, почему она не захотела податься в артистки или певицы? Наверное, родители стеной стали».
– Аринина, привет! – потрепала она девушку по волосам. – Как идет подготовка к ЕГЭ?
Маша, не отрывая от уха телефон, слегка повернула голову.
– Здравствуйте, Валентина Васильевна! Готовимся днем и ночью… Все, ты мне надоел! – вдруг бросила она капризно в трубку. – Дурак!
Девушка спрятала телефон в пляжную сумку из соломки и, поджав ноги, села.
Валентина Васильевна ею залюбовалась.
«А теперь точь-в-точь бронзовая Русалочка в бухте Копенгагена», – отметила она про себя с долей умиления. – Может, и вправду ей лучше пойти в театральный?»