— Не надо горячиться, друзья, — спокойно сказал Вестенберг. — Не так все это просто, как вы думаете. Если мы убьем этих «заготовителей», фашисты сожгут деревню, расстреляют из-за нас ни в чем не повинных людей.
Доводы Владимира Вестенберга охладили пыл ребят, озадачили и Александра Максимовича. Все задумались.
— Ну, тогда надо отнять хоть награбленное, — предложил хозяин дома. — Нельзя же позволять этим негодяям делать все, что им вздумается.
— Что ж, рискнем, — соглашается наконец Вестенберг, — только сначала два условия. Во-первых, вы, Александр Максимович, в этом деле не участвуете. Заметит кто-нибудь — не миновать беды. Во-вторых, Димка и его друзья обеспечивают нас только оружием, которое мы берем с собой.
— Можно и так, — тихо говорит кузнец.
— А кто укажет вам дома, где ночуют немцы? — с надеждой спрашивает Димка.
— Хорошо, ты пойдешь с нами, — подумав, сказал Владимир Иосифович.
Начали действовать сразу, как стемнело. Мальчишки из Димкиной группы с помощью Вестенберга, Людвига, Мишки и Александра Максимовича перенесли оружие из тайника и уложили в сани, хорошо замаскировав его сеном. Себе оставили только то, что было нужно для самообороны.
И вот, крадучись огородами, от дома к дому перебегают трое парней. Впереди — пятнадцатилетний мальчуган. Это Димка. Он ведет их к тем домам, где заночевали фашисты. У дороги, напротив них, силуэты автомашин. Часового там не видно. Неужели отправился спать?.. Вдруг на крыльце одного из домов что-то шевельнулось и снова замерло. Часовой! Пристроился в тихом месте, где нет ветра.
Понаблюдали…
— Обойдем дом сзади, с двух сторон, — шепотом объяснил Вестенберг, — часовой смотрит вперед, на машины, по сторонам почти не оглядывается. Главное — действовать без шума.
План оказался удачным. Часовой был быстро обезоружен. Тронули входную дверь, она легко поддалась. Видимо, чтобы не будить всех при смене часовых, немцы изнутри не закрылись.
— Теперь, Дима, домой! — приказал Вестенберг.
Димка шмыгнул в соседний двор, спрятался за углом и стал наблюдать. Он видел, как Вестенберг, Людвиг и Мишка тихо вошли в ту дверь, возле которой был часовой, а через несколько минут вышли, ведя перед собой пять полураздетых немцев. На улице к этой компании присоединились еще двое. Это были полицейские, ночевавшие в доме напротив. Их ошеломил Вестенберг, осыпав немецкими ругательствами. Сонные, они приняли его за немецкого офицера и не оказали никакого сопротивления. Впрочем, почти не сопротивлялись и немцы.
Группу арестованных комсомольцы повели в конец деревни. Все они дрожали от холода и страха, с опаской посматривали на своих конвоиров. Возле небольшой речушки, за которой начинался овраг, остановились.
— Мишка, обрежь у них пуговицы на брюках, — приказал Вестенберг.
Когда это было сделано, Владимир Иосифович сказал по-немецки:
— Запомните и передайте своим. Грабить мирное население мы не позволим никому! Повторится такое еще раз — пеняйте на себя.
Потом повторил сказанное по-русски.
— А теперь — марш отсюда! — скомандовал Вестенберг трясущимся от страха немцам и полицейским.
Поддерживая руками спадавшие брюки, они бросились кто куда.
— Как же с награбленным продовольствием? — спросил Мишка, когда комсомольцы стали выезжать из деревни. — Надо было его раздать крестьянам.
— Некогда. Каждый сам возьмет свое, — ответил Владимир Иосифович, и стал погонять лошадь.
Отдохнувшая, хорошо накормленная, она резво бежала по дороге. И долго еще смотрел вслед удаляющимся саням, желая благополучного пути седокам, паренек в шапке-ушанке, что спрятался за большим кленом возле дома кузнеца.
Простыня на плетне
Ни лисья хитрость, ни изворотливость — ничто не спасет предателя от расплаты. Жизнь изменника не ставит ни в грош даже враг.
Неутомимый труженик-март размесил дороги, развесил сосульки по застрехам крыш, подарил людям первое тепло. Дохнуло ароматом хвои, запахами настоенных в талой воде прошлогодних трав, особым пьянящим воздухом, который бывает в пору первого поединка весны с зимой.
И как-то сразу повеселели люди. Первые весенние дни всегда встречают с особым трепетом. А этих ждали еще и с надеждой. Скоро осуществится то, к чему так долго и упорно готовилось объединенное комсомольское подполье. Особенно радовались солнцу в лесном лагере. Его обитателям надоела холодная зима, и они по-детски улыбались ласковым лучам солнца.