Пресли вскочил, одной рукой обнял Энникстера за плечи, а другой крепко сжал ему руку. Этот несуразный человек в болтающихся шелковых подтяжках с намыленным подбородком и с глазами, полными слез, внезапно показался ему воплощением истинного благородства. По сравнению с этим неукротимым стремлением творить добро и помогать людям, собственные его весьма расплывчатые планы и радужные замыслы переустройства общества показались Пресли ничтожными, а сам он, со всей своей утонченностью, поэтичностью, высокой культурой и образованием, выглядел жалким кустарем, затеявшим перекроить вселенную.
— Молодчина! — воскликнул он, не придумав ничего более подходящего. — Какой же ты молодчина! Право! Да, кстати, я принес тебе сигары, вот возьми.
Энникстер уставился на Пресли, затем поставил коробку на край умывальника.
— Вот болван! — сказал он. — Что это ты вздумал?
— Да так, шутки ради.
— Это что, из тех зловонных штук, которые один курит, а трое падают? Иначе ты бы их скорей всего себе оставил.
— Ну зачем так уж в благодарностях рассыпаться… — начал Пресли.
— Заткнись! — крикнул Энникстер, исчерпав тем самым вопрос.
Затем Энникстер снова принялся за бритье, а Пресли закурил сигарету.
— Что-нибудь слышно из Вашингтона? — спросил он.
— Ничего хорошего, — буркнул Энникстер. — Эге! — воскликнул он вдруг, настораживаясь. — Кто это в такой спешке?
До них донесся стук копыт несущейся во весь опор лошади. Топот доносился со стороны дороги, которая вела от миссии к Кьен-Сабе. Он приближался со страшной быстротой. И было в нем нечто такое, что заставило Пресли вскочить на ноги. Энникстер распахнул окно.
— Не беглец ли? — воскликнул Пресли.
Энникстер, у которого на уме только и было что железная дорога и угроза его ранчо, схватился за карман, где лежал револьвер.
— Что там такое, Вакка? — крикнул он.
Вакка, повернувшись на козлах, поглядел на дорогу. Затем мигом соскочил с козел и подбежал к окну.
— Дайк! — закричал он. — Это же Дайк! Дайк!
Не успел он это выкрикнуть, как копыта загрохотали совсем рядом и кто-то прокричал мощным, гулким басом:
— Энникстер! Энникстер! Энникстер!
То был голос Дайка, в следующий момент лошадь вынесла и его самого на лужайку перед домом.
— Боже мой! — воскликнул Пресли.
Дайк осадил загнанную лошадь, не успел он соскочить, как она рухнула на землю, дрожа всем телом. Энникстер выпрыгнул в окно, Пресли последовал за ним.
Перед ними стоял Дайк, с непокрытой головой, с револьвером в руке, — исхудалый страшный человек с длинной бородой, впалыми щеками, ввалившимися глазами. Его одежда, изорванная колючим кустарником, сквозь заросли которого он то продирался, то прятался в них вот уже несколько недель, превратилась в лохмотья, голенища сапог изодрались в лоскутки, испачканные кровью оттого, что он так яростно шпорил лошадь.
— Энникстер! — крикнул он еще раз, дико вращая запавшими глазами. — Энникстер! Энникстер!
— Здесь я, здесь! — отозвался Энникстер.
Дайк повернулся, нацеливая на него револьвер:
— Дай мне лошадь, лошадь мне дай! Слышишь? Скорее! Дай лошадь или я застрелю тебя!
— Спокойно! Спокойно, тебе говорят! Ты что, меня не знаешь? Тут же все свои.
Дайк опустил револьвер.
— Знаю, знаю! — сказал он, с трудом переводя дыхание. — Только все из головы вылетело. Я не в себе, мистер Энникстер. Спасаюсь бегством. Ведь их от меня не больше чем десять минут отделяют.
— Давай сюда! — крикнул Энникстер, бросаясь к конюшне; подтяжки его развязались на бегу. — Да вот же лошадь!
— Это моя-то? — воскликнул Пресли. — Да она не проскачет и мили.
Но Энникстер был уже далеко, отдавая распоряжения.
— Чалую! — орал он. — Выводи ее, Билли! Где конюх? Выводи чалую. Да седлайте же!
В сумасшедшей спешке Пресли, Энникстер, конюх Билли, сам Дайк с побелевшими губами и дрожащими пальцами метались вокруг чалой кобылы, подтягивая подпруги, стягивая ремни, застегивая пряжки.
— Есть хочешь? — Энникстер уперся лбом в седло, затягивая подпруги. — Хочешь есть? Деньги нужны? А револьвер?
— Воды! — сказал Дайк. — Они караулили у каждого источника в горах. Хотели меня жаждой уморить.
— Вон кран. Живей!
— Я добрался до речки Керн, но они заставили меня повернуть назад, — говорил он, взахлеб глотая воду.
— Не трать времени на разговоры!