вает, что надо поесть. Знаете, когда поезд проходит по Эстакаде, до его дома доносятся паровозные свистки, и всякий раз при этом на него нападает… не знаю даже что именно - пожалуй, боязнь. Он втягивает голову в плечи, будто ожидая удара, и сидит, не дыша, пока стук колес не стихнет вдали. Видимо, у него развился не
объяснимый, малодушный страх перед железной дорогой.
- И теперь ему, конечно, придется уехать из Лос-Муэртос?
- Да, всем фермерам придется покинуть свои владения. В двухнедельный срок. Те немногие арендаторы, которые еще оставались на землях Лос-Музртос, готовятся к отъезду. Собственно, потому я и приехал сюда. Семья одного из арендаторов, убитого вместе с другими,- по фамилии Хувен,- тоже поехала в город искать работу. Боюсь, что при отсутствии какого-то сверхъестественного везения им здесь придется крайне туго, вот я и хочу отыскать их и как-то им помочь.
- Ты сам нуждаешься в помощи, Прес.
- Ну что вы, стоило мне уехать подальше от Боннвиля, из тех страшных мест, мне сразу стало лучше. Но я не собираюсь здесь оставаться. Вот и надумал… обратиться к вам с просьбой. Не разрешите ли вы мне прокатиться на одном из ваших зерновозов? Доктор говорит, что морское путешествие пошло бы мне на
пользу.
- Ну, конечно, Прес, какой тут может быть разговор,- воскликнул Сидерквист.- Только мне жаль, что ты хочешь уехать. Мы думали, что ты поживешь эту зиму с нами за городом.
Пресли покачал головой.
- Нет,- сказал он.- Я должен уехать. Даже будь я совершенно здоров, оставаться в Калифорнии выше моих сил, во всяком случае, пока что. Если б вы мог
ли познакомить меня с кем-нибудь из ваших капиталов…
- С превеликим удовольствием. Когда ты хочешь ехать? Тебе, возможно, придется подождать недельки две-три. Наш первый пароход отходит не раньше конца
месяца.
- Меня это вполне устраивает. Спасибо вам.
Но Сидерквист, которому хотелось побольше узнать о бедах боннвильских землевладельцев, продолжал расспрашивать его.
- Выходит, железная дорога завладела почти всеми фермами?
- Решительно всеми,- ответил Пресли.- Союз фермеров распался после того, как Магнуса вынудили оставить пост председателя. Старая как мир история - сперва между ними начались разногласия и ссоры. Организовалась партия соглашателей, избравшая нового председателя. Некоторые спрятались в кусты. Железная дорога предложила фермерам взять земли, из-за которых загорелся весь этот сыр-бор, в аренду - это фермерам-то, которые владели ими по праву! - воскликнул он с горечью.- И, так как арендная плата была номинальной,- так, гроши какие-то,- многие ухватились за это предложение, как за якорь спасения. Но, подписывая арендный договор, они тем самым признавали право дороги на свои земли. Однако Магнусу в аренде дорога отказала. Через несколько недель хозяином Лос-Муэртос станет Берман.
- Не сомневаюсь, что дорога предоставила Берману право на владение в награду за оказанные услуги,- заметил Сидерквист.
- Это уж, конечно,- пробормотал Пресли устало.
Он поднялся, собираясь уходить.
- Да вот что,- сказал Сидерквист,- ты не занят, скажем, в пятницу? Приходи к нам обедать. В понедельник на будущей неделе девочки уезжают на какое-то
время за город, и ты не скоро их увидишь, особенно если отправишься в дальнее плавание.
- Боюсь, что им будет со мной скучно, сэр,- ответил Пресли.- Я как-то потерял вкус к жизни. Часы с лопнувшей пружиной,- вот что я такое.
- Не с лопнувшей, Прес,- сказал Сидерквист,- а несколько ослабевшей. Посмотрим, может, мы и сумеем ее слегка подтянуть и завести часы. Приходи обяза
тельно. Мы обедаем в семь.
- Благодарю вас, сэр. Итак, в пятницу в семь.
Выйдя на улицу, Пресли отправил чемодан с посыльным в свой клуб, где уже раньше заказал комнату, а сам сел на трамвай, идущий по улице Кастро. Уезжая из Боннвиля, он с большим трудом раздобыл адрес миссис Хувен в Сан-Франциско и теперь отправился туда.
Говоря Сидерквисту, что болен, измучен, переутомлен, Пресли сказал не всю правду. Да, он действительно чувствовал себя измотанным, вялым, безвольным, но его апатия перемежалась припадками беспокойства и яростного протеста, а иногда на него вдруг нападала безудержная энергия, которую он не знал к чему приложить, пробудившая в нем однажды непреодолимую жажду искупления,- хотя сказать, что нужно искупить, он не мог бы, просто ему хотелось сделать что-то из ряда вон выходящее: то ли пойти на крест, то ли на преступление. И еще иногда он ощущал бесшабашную, слепую храбрость готовящего покушенио анархиста, который отчетливо сознает, что вместе с жертвой погибнет сам.