Только следователь хотел взяться за очередную папку, как вдруг зазвонил служебный телефон на краю стола. Муус отложил бумаги и протянул руку к аппарату.
— Слушаю.
— Алло, следователь Муус?
— Да, это я. Слушаю вас.
— Здравствуйте, это Борис Ховац из НАМСИ.
— Здравствуйте, Борис, вы насчет пропавшей картины, наверное, звоните?
— Да, именно. Я вспомнил, что о картине мог знать и Фердинанд Золик. У него есть антикварный магазин и аукцион на улице «Кадетов», вы его, наверняка, знаете.
— Золик? Да, я догадываюсь, о ком идет речь. А как он узнал о картине?
— Он иногда приносит свои картины в музей для частной экспертизы. Он заходил в мой кабинет и случайно увидел картину у меня на столе. Это было еще в начале лета, когда я ее исследовал. За пару дней до кражи он снова приходил ко мне, чтобы забрать результаты экспертизы одного из своих полотен. Вот тогда он меня спросил насчет картины Яна Икса.
— И о чем конкретно он вас расспрашивал?
— Ну, он, как бы между делом, спросил, не настоящей ли оказалась картина.
— Вы ему сказали, что она настоящая?
— Ну, да. Я думал, что он просто так, из любопытства спрашивает.
— Он у вас не спрашивал адрес или телефон Икса?
— Нет, он об этом не спрашивал, да и я бы не дал ему адрес Яна Икса. Я его точного адреса, кстати, и не знаю.
— А Альберт Хоман вам не давал адрес Икса?
— Нет, господин Муус, не давал. Он мне не был нужен.
— Другие вопросы Золик вам не задавал?
— Нет, другим не интересовался.
— А когда Хоман передавал вам картину, она была во что-то упакована? Или он вам ее просто так дал, без упаковки?
— Она в бумажный пакет была завернута, вроде, из-под какой-то почтовой посылки.
— На нем был написан адрес Яна Икса?
— Там были написаны какие-то адреса, но я особо на них не обратил внимания. Вы у Икса лучше об этом спросите.
— Золик видел этот пакет?
— Не знаю, может и видел. Он, хотя бы, не подавал виду, что заметил пакет.
— Вы мне не дадите его номер?
— Да, я его вам сейчас продиктую…
Закончив разговор с главным экспертом музея НАМСИ, следователь взял свой личный мобильный телефон и набрал номер Яна Икса.
— Алло, господин Икс?
— Да, я вас слушаю.
— Здравствуйте, это следователь Муус вас беспокоит. Я хотел одну деталь у вас уточнить. Ваша картина была упакована в бумажный пакет, да?
— Да, моя жена нашла дома старый пакет от какой-то посылки и завернула в него картину.
— На пакете был ваш адрес?
— Да.
— Вам случайно не знакомо имя Фердинанда Золика? Есть такой арт-дилер.
— Нет, господин Муус, я такого не знаю…
— Кроме Эдуарда Хори, с вами кто-либо другой не связывался насчет картины?
— Нет, никто больше не звонил.
— Хорошо, господин Икс, спасибо за информацию.
Муус положил мобильник на стопку бумаг и встал из-за стола, чтобы размять ноги и подумать над своим следующим действием. Нежданный звонок Бориса Ховаца и появление нового персонажа в этом запутанном деле — Фердинанда Золика — могли заметно ускорить ход расследования. Первым делом, однако, нужно было разыскать этого самого Золика, а потом выяснить, действительно ли он спросил Ховаца об эскизе нагой девицы просто так, из любопытства, или за этим скрывалось что-то еще. Чутье Мууса подсказывало ему, что второе предположение было ближе к истине.
Следователь вернулся к столу и подобрал мобильный телефон, чтобы сделать еще один звонок.
— Слушаю?
— Добрый вечер, я говорю с Фердинандом Золиком?
— Да, это я… а вы, простите, кто будете? — недоверчивым тоном спросил Золик.
— Я следователь Теодор Муус из центрального управления полиции. На днях была совершена кража одной картины, которая, предположительно, является подлинной работой художника Леонарда Эуса. Ее некоторое время назад исследовал Борис Ховац из НАМСИ. Он заявляет, что вы посещали его кабинет и видели картину. Вы это подтверждаете?
— Да, я иногда заказываю экспертизы в музее и поэтому бывал в его кабинете много раз. Я, действительно, видел одну картину, которая, по его словам, могла быть написана Эусом. Но это все, что я знаю о ней.
— Вы спрашивали Ховаца о ней и когда были у него за пару дней до кражи.
— Я просто так спрашивал. Все-таки, не каждый день на глаза попадаются неизвестные работы Эуса.
— А Ховац сам достал картину из пакета или вы его попросили вынуть ее и показать вам?
— Что? — удивленным тоном спросил Золик и на секунду замолк, видимо, соображая, что ответить, — картина лежала на столе Ховаца, я не помню, чтобы там был и пакет.
— Ну, хорошо, господин Золик… — хмыкнул следователь, — вы не могли бы завтра до обеда зайти в центральное управление, чтобы мы подробнее поговорили о картине?
— В смысле, на допрос?
— Нет, пока не на допрос, просто на разговор. Я провожу беседы со всеми, кто имел доступ к картине. Так вы придете завтра? — с интонацией, которая подразумевала, что у Фердинанда нет другого выбора, кроме как согласиться, спросил Муус.
— Да, конечно. А во сколько часов мне к вам зайти?
— Ну, не позже одиннадцати.
— Ладно, опаздывать не буду…
— Мой кабинет на третьем этаже, последняя дверь справа…
«Пакет с адресом, говоришь, не видел? Молодец, Золик, быстро сообразил, как надо отвечать. Ничего, я к тебе все равно найду подход… — подумал про себя полицейский, закончив разговор».
«Ховац, выходит, запомнил, что я интересовался картиной, а следователь догадался об адресе на пакете. Неплохо работаешь, гад. Пока у тебя на меня, однако, ничего нет… ну, и не будет. Так, он меня, наверное, завтра попробует расколоть на этом пакете. Надо сейчас хорошенько над всем подумать… — размышлял Золик, отложив телефон в сторону».
Между тем, неизвестный эскиз обнаженной девицы становился все более известным, и молва о нем уже успела вырваться за пределы музея НАМСИ и кабинета Теодора Мууса, распространяясь среди имагинерских торговцев искусством, постоянно нагнетая вокруг него ажиотаж. Подтверждалась мысль, что если тайна сегодня известна одному человеку, то завтра о ней будет шептать весь город.
Очевидным было, что в конечном итоге эта запутанная история станет достоянием прессы и — что еще очевиднее — она состряпает из нее очень громкую сенсацию. А как иначе, если творение самого знаменитого в стране художника, которого знают далеко за пределами Имагинеры, сваливается, в буквальном смысле, как снег на голову.
Пока Теодор Муус — ему совсем скоро тоже предстояло столкнуться с навязчивым любопытством СМИ — опрашивал поочередно всех, кто имел хоть малейшее отношение к картине, журналисты, как только до них докатились слухи о загадочном эскизе (с появлением фотографии эскиза в разделе с пропавшими предметами на сайте МВД все сомнения в правдивости этой истории тут же отпали), затеяли собственное расследование, пытаясь понять, кто первым заговорил о нем.
Определить личность этого человека не составило большого труда для вездесущих газетчиков. Все указывало на то, что это был называющий себя экспертом по безопасности музеев Денис Тальман, более известный общественности как бывший дилер контрабандных артефактов и поддельных картин.
За него, не теряя времени даром, и взялись журналисты.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ВСЕ ИЩУТ БЕСЦЕННУЮ НАХОДКУ
12
В тот момент, когда Фердинанд Золик должен был прибыть в центральное управление полиции для разговора со следователем, на столе в гостиной Дениса Тальмана (после второго развода он переехал в съемную квартиру, которую использовал и как офис) зазвонил телефон. Тальман угрюмо посмотрел на экран аппарата, на котором высветился незнакомый номер.