– Такие периоды бывают у каждого мужчины. Джерри здесь не исключение. Иногда он был абсурдно щедрым и экстравагантным.
– Эти периоды можно назвать регулярными?
– Что вы имеете в виду? Ах, я поняла. Нет, мне кажется, они совпадали с поступлением его дивидендов. Скорее всего, он делал ставки на ипподроме и на автогонках.
Люк вздохнул. Он начал терять доброе расположение духа.
– Во время вашего пребывания в коттедже в Брее у него как раз наблюдался один из таких периодов щедрости?
– Думаю, да.
Женщина внезапно повеселела и стала немного озорной.
– Я долго не видела его. Затем он пришел и сказал, что переживает ужасные времена. Он рассчитывал на какую-то выгодную сделку. Когда чуть позже он снова появился в клубе, у него уже все получилось. Он сообщил, что его клиенты отправились путешествовать, причем раньше, чем ожидалось. Зато они оставили ему коттедж. А знаете, чем хорош Джерри? Он никогда не тревожит вас своими заботами. Мы чудесно провели время. Промотали столько деньжищ, что мне и сейчас не верится.
Люк медленно встал с кресла и посмотрел на нее сверху вниз. Его лицо было мрачным, но не злым.
– Вы когда-нибудь задумывались, что это была за сделка? – тихо спросил он. – Вы потратили кучу деньжищ! Как он мог получить такие большие комиссионные от сделки с мужчиной, чья жена пользовалась дешевой помадой и пришивала инициалы к своей пластиковой сумке?
Наступила гнетущая тишина. Атмосфера маленького офиса разительно изменилась и стала весьма неприятной. Женщина напряженно смотрела на суперинтенданта. Судя по взгляду Эдны, его вопросы зародили в ней сомнение.
– Что вы хотите сказать?
Это была не бравада и не пренебрежительная насмешка. Просто вопрос напуганной женщины.
– Сколько денег он получил от них? Если много, то, вероятно, все, что у них было. Так ведь?
– Этого не может быть. Они уплыли за моря…
– Вы точно знаете, что уплыли? Женщина оставила сумку.
Они не были готовы к такой внезапной реакции. Эдна вскочила с кресла и, тяжело дыша, прижала руки к сердцу.
– Вы хотите сказать… что он поступил с ними, как с Хейгом?
– Что заставило вас так подумать?
Люк обошел вокруг стола и поддержал ее за локти. Наверное, он боялся, что она может упасть.
– Почему вы вспомнили о Хейге?
– Я не хочу… Это невозможно! О Боже!
Люк мягко заставил ее сесть в кресло и сунул ей в рот сигарету, к которой затем поднес зажигалку.
– Теперь продолжайте, – велел он, – и будьте хорошей девочкой с ясной головой. Вас могут привлечь по статье за сокрытие тяжкого преступления. Но если вы поможете нам, то будете проходить по делу как свидетель. Только я советую стараться изо всех сил. Вы меня поняли? А теперь отвечайте на вопросы. Что заставило вас подумать о Хейге?
Она вскинула руки к волосам и взъерошила твердую раковину прически до неопрятной копны.
– Хейг был мужчиной, который обманул… который не поделился… который купил кислоту…
– Забудьте о кислоте.
Люк говорил с ней настойчиво и мягко, словно с ребенком.
– Хейг был ловким пройдохой, который решил шагнуть на одну ступень дальше Джерри, – сурово произнес он. – Многие обманщики берут у жертв почти все, но оставляют им немного в знак утонченности своего воровского ремесла. Хейг решил, что такое великодушие было глупой традицией.
– Откуда вы знаете?
Испугавшись своего крика, она бросила на Люка дикий от ужаса взгляд и пробормотала: – Это точные слова Джерри. Именно так он и сказал.
– О глупой традиции? И о Хейге?
Она кивнула. Ее лицо побледнело, глаза стали темнее.
– Однажды вечером мы обсуждали Хейга, и я назвала его чокнутым безумцем. Но Джерри сказал, что он просто нарушил традицию, посчитав ее глупой. И еще Чад-Ходер сказал, что, если бы Хейг не струсил, он и сегодня был бы жив, купаясь в деньгах и наслаждаясь богатством… Я прошу вас! Не делайте записей! Поверьте, я больше ничего не знаю!
– А давайте я расскажу вам о том, что будет дальше.
Донн говорил с ней ласково и дружелюбно.
– Мы хотим узнать всю историю до конца. Полицейские иногда очень неуклюжи в своих просьбах. Поэтому помогите нам, чтобы в деле было меньше путаницы. Хотя если вам по-прежнему хочется защищать его, то, конечно…
– Защищать?
Она произнесла это слово так, будто никогда не слышала его прежде.
– О нет! Я не собираюсь защищать его! Если речь идет об убийстве, пусть он сам выкручивается.
Ее крик резко оборвался. Она села, ошеломленно глядя перед собой. Все следы очарования и женственности на ее лице уступили место абсолютной практичности. Отныне поведение Эдны диктовалось реальностью собственной защиты.