– Не думаю.
Мистер Кэмпион сделал глубокий вдох.
– Ты меня дразнишь или просто не слушаешь?
Вэл сжала его руку и, ткнувшись лбом ему в плечо, примирительно произнесла:
– Не будем ссориться. Я просто хочу сказать, что, как бы Рэмиллис ни умер, скандала не будет.
– Ты считаешь, что доктора можно подкупить? Я лично в этом сомневаюсь.
– Нет, я так не думаю.
– Тогда милая моя, дорогая Вэл, успокой мою измученную душу и объясни наконец, что ты имеешь в виду.
– Не знаю, – честно ответила она. – Я просто вдруг поняла, что, если бы вскрытие могло выявить что-нибудь не то, никакого вскрытия бы не было.
– Но оно же будет!
– Значит, ничего не найдут.
– То есть ты думаешь, что это была естественная смерть?
Она прикрыла глаза.
– Думаю, что кто-то очень на нее надеялся.
Мистер Кэмпион фыркнул.
– Да-да, конечно, и разработал смертельный яд, пока не известный науке.
– Возможно, – согласилась Вэл с возмутительно безмятежным выражением лица.
Кэмпион посмотрел на нее одновременно раздраженно и нежно, после чего обнял за плечи.
– Маленькое чудовище, – произнес он. – Давай ближе к делу. У тебя же нет доступа к каким-либо ядам? Ничего такого, к чему можно было бы придраться в случае, если смертельная отрава все же окажется известна науке?
Вэл задумалась.
– У меня есть морфий в кристаллах в доме на Парк-лейн, – сообщила она.
– Сколько?
– Дикое количество. Примерно полфунта. Может, немного меньше.
– Вэл, не валяй дурака. Это не шутки.
– Я совершенно серьезна, дорогой друг. Это чистая правда. Тетя Марта в курсе. Он хранится в табачной жестянке в ящике стола. Уже года два…
Она подняла на него взгляд и рассмеялась.
– Морфий приехал из Лиона в рулоне тафты, который мы не заказывали, – объяснила она. – Рекс нашел лишний и отнес его ко мне в кабинет. Тетя Марта уронила рулон, и из него выпал футляр. Внутри было двадцать пять пакетиков с кристаллами. Мы все обсудили, поняли, что кто-то использует нас в качестве прикрытия, и заподозрили одну из приказчиц. Нам не хотелось устраивать шум и звать полицию, так что мы ее уволили, оставили материал себе и спрятали морфий в стол, где он до сих пор и лежит, как я полагаю.
– А с чего вы взяли, что это морфий?
Вэл приподняла бровь.
– Я сразу же отправила немножко порошка химикам на анализ.
– А они не заинтересовались его происхождением?
– Да нет, я придумала что-то вполне правдоподобное, сказала, что нашла его в старом аптечном шкафу, который где-то купила. Я послала совсем чуть-чуть, а когда пришли результаты анализов, заявила, чтобы мне ничего не возвращали.
– Понятно, – сказал Кэмпион. – Вы, деловые женщины, бываете до ужаса хладнокровны.
– Наверное, – ответила она неожиданно горько, и он вновь ощутил беспомощность перед перепадами в ее настроении. Тем не менее здравый смысл взял верх.
– Послушай, – сказал он серьезно. – Мне придется забрать у тебя эту жестянку, и ты вспомнишь об этой истории только в том случае, если я велю предать ее гласности. Надеюсь, что ты будешь достаточно убедительна.
– Хорошо.
Ему показалось, что Вэл посмеивается над ним, и он беспомощно уставился на нее.
– Я тебя не понимаю, – сказал Кэмпион. – Сначала ты обрушиваешься на меня в городе, раздуваешь суматоху из ничего, а когда положение в самом деле становится неприятным, ведешь себя так, словно я какой-то перевозбужденный бойскаут.
– Прости. Я правда тебе ужасно благодарна.
Ее ясный голос звучал совершенно ровно. Она поежилась.
– Просто все относительно. В Лондоне я еще боялась потерять то, что было мне дорого. Теперь я уже все потеряла. У меня изменилась перспектива.
– Перспектива?! – воскликнул Кэмпион, проклиная себя за нетерпимость, но уже совершенно не в силах сдерживаться. – Тебе вообще известно значение этого слова? Вэл, ты же умная женщина. У тебя отлично работают мозги, воспользуйся ими! Все может быть очень плохо.
– На вскрытии ничего не найдут, – тупо повторила она.
Он чуть не задохнулся и вновь едва сдержался, чтобы не встряхнуть ее.
– С чего ты взяла?
– Знаю. Не будем об этом больше. Что бы там ни было, ничего глупого и безрассудного мы не сделали, уверяю тебя. Просто сейчас я не могу об этом говорить. У меня нет сил. Мне это все безразлично. Я сыта по горло всей этой историей. Мне надо взять себя в руки, а я не могу. Понимаешь, что я имею в виду, когда говорю о перспективе?