– Ты не по годам умна, – заметила леди Папендейк таким тоном, как будто ее это очень огорчало. – Возможно, племянница Эмили все преувеличила.
– Возможно. Но в любом случае давайте смотреть на вещи оптимистично.
– Ты боишься, что этот мужчина услышит?
– Боюсь, что он уже все услышал, – ответила Вэл с похвальным равнодушием. Прочитав письмо Дороти Фелпс, она наконец стала понимать смысл невнятных слов Делла. Последней каплей обычно становится именно такое неожиданное проявление доброты, и внезапно ее броня пала. Она прислонилась лбом к оконному стеклу и пробормотала:
– Господи, милый мой, любимый, Господи, что же мне делать, любимый мой…
Эти дурацкие причитания сделали существование чуть более выносимым, а потом момент отчаяния прошел.
Она отвернулась от окна и взглянула на тетю Марту.
– Это проходит, – ответила та на незаданный вопрос. – Из всего на свете это происходит наиболее бесследно. Наслаждайся, пока есть чем.
– Наслаждаться?
Леди Папендейк взглянула на свои руки, испещренные мелкими бурыми пятнышками.
– Чувствовать что-либо – большое дело, – заметила она. – Со мной этого давно не случалось.
Вэл присела у стола и принялась что-то рисовать. Тетя Марта подошла к ней и заглянула через плечо.
– Что это? Ночная рубашка?
Вэл зачеркнула свой эскиз и подняла взгляд – ее щеки покраснели, глаза смеялись.
– Маленький хорошенький саван, – сказала она. – Его надо сшить из какой-нибудь тяжелой дорогой ткани. Нового бертовского кордешина, например.
– Это ужасно и бессмысленно, – сказала леди Папендейк. – Мне нравятся бантики. А зачем карман?
– Для индульгенций, – весело ответила Вэл. – Они всегда в моде.
Глава 15
– Вот что я вам скажу, – изрек мистер Лагг, разглядывая золотые карманные часы, безнадежно испорченные, по его мнению, дарственной надписью на задней крышке, – в ломбарде за такие надписи сильно снижали цену. – Я считаю, что она не придет.
Мистер Кэмпион отвернулся от окна и зашагал по ковру, ссутулив обтянутые вечерним пиджаком плечи.
– Несносная девчонка, – пробормотал он. – Унеси мятный ликер. Если хочешь, выпей.
– Чтобы от меня пахло пилюлями? Благодарю покорно.
Лагг прошествовал к кофейному столику и убрал провинившуюся бутылку в бар.
– Вам лишь бы подтрунивать надо мной, да? Я для вас навроде шута. – Его широкое белое лицо при этом сохраняло совершенно спокойное выражение. – Можно надо мной посмеяться, вечно я что-нибудь смешное ляпну.
Хозяин смерил его бесстрастным взглядом. Лагг был тщательно закутан в домашний бархатный халат, его многочисленные подбородки болтались над удушающим воротничком, а черные глазки светились надеждой. Надо признать, что впечатление он производил самое что ни на есть комическое.
– Ну давайте, говорите. Я просто посмешище, так?
– Не для всех.
– Чего? – переспросил Лагг обиженно и недоверчиво.
– Не для всех. Многие мои знакомые не считают тебя смешным.
– Вот как? – Мгновение он колебался, но затем все же неуверенно улыбнулся. – Что ж, всякие люди нужны, верно? Странно вообще, я ведь и сам постоянно над собой смеюсь. Ну что, больше ее не ждем, ладно? Что я тут сижу упакованный, словно сверток, если никто не придет? Только зря парюсь. Мистер Тюк, кстати, посоветовал мне носить воротнички пониже. Он полагает, что, ежели у джентльмена мощная шея, так ему вполне довольно дюйма в высоту. Что скажете?
– Который час?
– Почти половина. Да не придет она. Надула вас. Все они такие. Не знаю, чего вы от них ждете. Двое померли, их закопали уже, и пусть себе болтают про вашу сестру и это ее сонное пойло. Чушь все это. Не берите в голову. Бросьте. Будьте мужчиной, взгляните в глаза всей этой истории и забудьте про нее.
– Сонное пойло?
Мистер Кэмпион сверкнул холодным взглядом из-за очков, и мистер Лагг с запозданием осознал свою ошибку.
– Ну этот, снапирин, – сказал он виновато. – Бросьте. Нечего в грязи копаться.
– Когда ты об этом слышал?
– Да сто лет назад. Несколько месяцев, наверное. На прошлой неделе, может. – Мистер Лагг мялся и смущался. – Я сразу переменил тему, между прочим, как и полагается всякому порядочному джентльмену.
– И где это было? В твоем жутком пабе?
– Может, в клубе. Не помню, говорю же вам.
Взгляд мистера Лага затуманился, но держался он необыкновенно величаво.