Последние несколько дней она не обращала внимание на его цвета, и теперь, сосредоточившись, удивилась тому, что, хотя зеленый цвет не исчез, он стал ярче и больше не напоминал разваренный горошек. Скорее, это был цвет бирюзы или морской волны. И вокруг этого зелено-синего оттенка серая нерешительность отступила, обнажив густой светло-коричневый цвет, похожий на песок прекрасного девственного пляжа.
Чувствуя, будто ее затягивает в глубокий омут, Шайлин попыталась сдержать волнение и буркнула:
— Да, друзья, но это все!
— А я тебя ни о чем больше не просил, ведь так?
Шайлин посмотрела в его глаза: яркие, голубые, и постоянно косящие на ее грудь. Конечно, Шайлин не хотела уподобляться Афродите и отпускать нечто язвительное, вроде «И ежу понятно, что тебе не просто дружба нужна!», и поэтому просто ответила:
— Нет, больше ни о чем!
Он снова улыбнулся:
— Значит, друзья?
Было сложно не улыбнуться в ответ, да и, если честно, не было причин этого не делать. Шайлин улыбнулась и кивнула:
— Ага, друзья!
— Чудесно! Что, если я провожу тебя туда, куда ты идешь? С тобой я могу тянуть время не хуже, чем в одиночестве.
— А что тебя заставляет это делать? — уклонилась Шайлин от вопроса о своей цели и просто извилистым путем направилась в сторону общежития. Не спеша.
— Учебный план, — со вздохом признался Эрик. — Ненавижу их писать! Знаешь, я совсем не собирался становиться преподавателем!
— Все это знают. Тебе было предназначено свыше стать кинозвездой, — быстро ответила Шайлин. Она не хотела, чтобы это прозвучало язвительно или насмешливо, но, судя по отразившейся в глазах Эрика обиде, ее замечание прозвучало именно так.
— Ага, — как-то сдавленно отозвался Эрик, отвел взгляд и сунул руки в карманы джинсов, — все это знают!
— Эй, эта засада с Ищейкой лишь крошечная остановка на пути в Голливуд, верно? Сколько тебе лет, двадцать один?
— Девятнадцать. Я всего несколько месяцев назад Превратился. А что? Я выгляжу старым?
— Двадцать один — это не старость, — рассмеялась Шайлин.
— Старость, если прибавить к этому четыре года, а я стал Ищейкой буквально только что.
— А то, что ты Ищейка, означает, что ты должен оставаться в Доме Ночи Талсы?
— Пытаешься от меня избавиться? — Эрик шутил лишь отчасти.
— Нет, конечно, нет! — заверила его Шайлин. — Я имею в виду, разве ты не можешь перевестись на Западное побережье, оставаясь Ищейкой? Наверное, есть Дом Ночи поближе к Голливуду, чем этот.
По мере их разговора Шайлин поняла, что Эрик не похож на озлобленного испорченного хвастуна. В его голосе слышались усталость, разочарование и, отчасти, безнадежность.
— Я проверил, но получил странный и слегка жуткий ответ. — Он замолчал и покосился на Шайлин. — Скорее, он жуткий для подростков, которым предстоит получить Метку, чем для меня.
— Плавали, знаем! Было не так уж жутко! На самом деле, ты вел себя очень даже забавно, — призналась она.
Эрик нахмурился.
— Предполагалось, что я должен быть всесильным, уверенным в себе и внушать страх.
— Значит, ты хочешь быть жутиком?
— Нет, не совсем, — усмехнулся Эрик. — Сам по себе нормальный процесс получения Метки вовсе не жуткий, по крайней мере, этого не должно быть. Ненормальность в том, что в моей крови поселилось нечто, привязывающее меня к этому месту. Да, я могу путешествовать, но только потому, что кровь призывает меня Пометить подростка, чье место в этом Доме Ночи.
— Значит, ты нечто вроде компаса?
— Похоже, что так, — Эрик, казалось, вовсе не был этому рад. — Эй, хватит обо мне! Куда ты идешь?
Шайлин сглотнула, чтобы увлажнить пересохшее горло, и брякнула первое, что пришло в голову:
— В общежитие. Афродита попросила меня захватить кое-какие вещи из ее комнаты.
— Попросила, как «ты не могла бы, пожалуйста…»? Или приказала, как «принеси мои вещи, или я свяжу тебе руки и швырну тебя в кипяток, как повар моей маман поступает с лобстерами!»?
Шайлин хихикнула:
— По-моему, ты шикарный или ужасный актер — пока не определилась, потому что ты говорил ну совсем как Афродита!
Эрик вздрогнул в притворном ужасе:
— Постараюсь больше так не делать!
— Но в ответ на твой вопрос — больше это было похоже на второй вариант.
— Неудивительно. Значит так, давай я провожу тебя до общежития. Не против?