Три дня пролетели незаметно.
Сегодня с самого утра истопили баню. Запарили травы. Какие-то, Исса видела, прислал сам колдун, и к запаху ромашки и чистотела примешивались пряные горьковатые нотки.
В небольшой баньке стоял густой, горячий пар, от которого кружилась голова. Иссу раздели донага и терли, терли, терли. Потом семь раз обливали настоянной на травах водой. И чем дальше продолжалось это изматывающее таинство, тем менее реальным казалось девушке все происходящее.
Стоило прикрыть глаза, и она видела себя со стороны: у девушки тонкая талия, округлые бедра, длинные стройные ноги, волосы цвета льна рассыпались по белоснежной коже… и все тонет в дурманящей дымке. И даже сердце, кажется, бьется тише. Спокойнее. Только щиплет глаза, и текут по щекам слезы.
Бесконечное количество раз провели частым гребнем по ее волосам, так, чтоб не осталось ни одного спутанного. И стянули в тугую косу, закрутили вокруг головы. Впиваются шпильки, царапая кожу, но даже боль ощущается отстранено.
Вот она уже в доме, и, наконец-то, можно вдохнуть полной грудью. Пахнет хлебом, мясной похлебкой и густо – яблоками и цветами. На столе, застеленном белой скатертью, букет из полевых цветов. Зачем? Все равно же повянет, стоит колдуну переступить порог.
Принесли платье. Холодная ткань стянула грудь, и кружево трет шею. Неудобно.
- Съешь, - пихает в рот вязкую кашу Кора. – День долгий, нужно подкрепиться.
Переслащено. Гадко. Но Исса послушно глотает, и одобрительно шипят тени в своих, уже обжитых углах. Послушная девочка, это хорошо…
Опекунша усаживает ее на низкую скамеечку, и подол стелется по полу, очерчивая призрачно-белый круг. Теперь только и остается, что сидеть и постараться не лишиться чувств.
Туман выветривается из головы, все делается четче, реальнее, больнее.
И Исса уже не смотрит на себя со стороны. Ноет затекшая спина – ее спина. Заходится в груди сердце – ее сердце. И руки… как же дрожат руки. Только ноги все еще будто чужие – не слушаются, немеют.
Она облизала пересохшие губы сухим языком. Надо бы попросить воды, но куда все делись? Помощницы, что старательно прятали глаза, разошлись, и вот в доме они снова одни с Корой. Та суетится, расставляет свечи. Толстые, янтарно-желтые, как змеиные глаза.
- Не нужно. Я сам все расставлю, - бархат, сквозь мягкость которого прорезает спокойная властность.
Исса вздрогнула и резко вскинула голову. Его голос изменился, как и манера говорить – стало в ней меньше чуждого, прихваченного из далекой страны, где он родился. Он и сам изменился. Вырос и раздался в плечах, стала шире грудь и крепче руки.
И больше он не выглядел нелепо. Статный, с прямой спиной, иссиня-черными, как крыло ворона волосами. В гладких густых прядях прятались тоненькие косички, с плетенными в них черными же бусинами. И притаились, едва заметные, несколько темных перышек.
Его лицо тоже изменилось, хоть в чертах еще сохранилась юношеская мягкость. Разноцветные глаза – агатовый и янтарный – смотрят сосредоточенно и колко, тонкие губы поджаты – белесые на белом. Ян по-прежнему бледен, почти болезненно. Неправильно.
И одежду носит черную. Свободные штаны из простой, но добротной ткани, мягкие сапожки, рубаха навыпуск с зашнурованным под горло воротом – все по размеру, будто на заказ шито. Связка амулетов на кожаном шнурке – косточки, перья и бронзовая капелька застывшего янтаря.
На пальцах костяные кольца. Широкие, с вязью танцующих знаков.
Кора отступила молча. Сцепила перед собой руки и замерла у стены. Как же она постарела за последние дни – сердце Иссы кольнуло жалостью. Пухлое лицо осунулось, новые морщины залегли на лбу и возле губ. Опухли и без того тяжелые веки.
Исса отвела взгляд.
Ян тем временем закончил расстановку свечей – сплел из них не то замысловатую тропинку брачующимся в новую, безусловно, счастливую жизнь, не то вывел тайный символ. А потом просто щелкнул пальцами – костяной перестук колец – и вспыхнули язычки пламени. Синеватого, колдовского.
Приглушенно охнула Кора.
- Рассыпь это у входа, - Ян протянул ей тканевый мешочек. И видя нерешительность и страх женщины, пояснил. - Всего лишь заговоренная соль. Человеку не повредит….- но стоило мешочку упасть в дрожащую ладонь, добавил. – Однако, лучше все-таки на нее не наступать и не прикасаться… на всякий случай.
Глаза Кора сделались широкими от ужаса. Ну, надо же, а Иссу уверяла, что страх к колдунам – это суеверное для необразованных селян. При других обстоятельствах девушка рассмеялась бы.