Радойка уже выбралась с овцами из-за рощи на полянку повыше, а там отпустила их пастись, и они сами потихоньку спустились вместе с ней к буковой роще по ту сторону холма. Там она села на траве у тропки, достала вязание из сумки и принялась за работу. И двух-трёх рядов не связала, как из рощицы появился перед ней Страхиня.
– Ух, Страхиня, ну ты меня и напугал! – сказала Радойка и испуганно оглянулась.
– А ты сюда, значит, овец вывела? – спросил Страхиня, улыбаясь.
– Ох, да прекрати ты; папочка меня прибьёт!
– Знаю, не даёт тебе со мной видеться.
– Боюсь, как бы он сейчас откуда-нибудь не вышел… Он дома остался. Кажется, побил всех домашних… Я убежала, чтобы не слушать.
– Зверь!.. – сказал Страхиня.
– Он с утра чуть не подрался с дядей Средое…
– А он приходил? – быстро спросил Страхиня и словно бы вздрогнул.
– Кто?
– Ну, дядя Средое.
– Нынче утром; папочка только умылся, а тут он.
– И?
– Я не знаю, о чём они говорили… Только папочка что-то раскричался. Дядя Средое вышел сердитый и говорит: «Что ты чушь городишь? За спрос денег не берут…» И ушёл, даже не попрощался.
– Прямо так и сказал? – спросил Страхиня недоверчиво.
– Да, так и было.
– Жаль, что ты мне рассказала… – сказал он и как-то помрачнел.
– Почему? – удивилась Радойка.
– Да так!.. – ответил Страхиня и задумался.
Только Радойка открыла рот, чтобы что-то спросить, как сверху на тропке появился Живан с криком:
– Ах, вот ты где, бабник!..
– Беги, Страхиня! – закричала Радойка и отбежала подальше, к овцам.
– А ну, домой! – прикрикнул на неё Живан и полетел к Страхине, визжа сквозь зубы: – Ну-ка, постой, бабник, постой!
В первый миг Страхиня от изумления встал как вкопанный. Но увидев, что Живан не шутит, да ещё поднял здоровый камень и собирается в него бросить, он поскорее побежал через рощу… Наудачу Живан спотыкнулся о какое-то бревно и растянулся на земле во весь рост… Иначе кто знает, чем бы дело кончилось.
Вообще-то, Страхиня был очень смелый и сильный парень. Будь это кто-то другой, он бы вряд ли отступил, но Живан всё-таки Радойкин отец, так что он предпочёл скрыться.
Живан поднялся на ноги, а уже ни следа ни Страхини, ни Радойки, ни овец! Тогда он пошёл по тропинке через рощу, ворча и ругаясь себе под нос. Он шёл в чьё-то поле, чтобы оценить размер потравы. Тяжко придётся тому, чья скотина посев потравила!..
Радойка с овцами давно уже дома. И сама не знает, как дошла и как домой попала. Пришла, а там все домашние до смерти перепуганы. Радойка ни жива ни мертва от страха!.. Кто знает, что её ждёт, когда Живан вернётся.
Тогда в Зарожье, в стороне от деревни, стояла на реке в каменистом ущелье местная водяная мельница. Зарожане приходили сюда, когда были голодны, мололи зерно и питались хлебом.
Но, вот чудо, ни один мельник не мог удержаться на этой мельнице! Приходил с вечера живой и невредимый, а к утру его находили мёртвым, с красной полосой на шее, как от удавки. Слухи об этом разошлись уже далеко, и больше никто не решался стать мельником. Вот уже несколько недель зарожане сами бились и мучились с мельницей, мололи понемногу днём.
И ещё кое-что. Старостой в Зарожье был тогда некий Пурко, один из тех немногих зарожан, которые не засыпали орехи на чердак вилами, не поили ивы, не растягивали балку и не сеяли соль. Этот Пурко был умным человеком, хотя и носил самую длинную косицу во всей деревне.
Тогда зарожане не стриглись, как и все в окрестных деревнях, они носили косицы: некоторые по всей спине, а некоторые под шапкой и на шее.
Перед домом Пурко была красивая полянка; а на той полянке огромный развесистый орех. Под этим орехом люди встречались со старостой, разговаривали и договаривались о своих делах.
Тогда ещё не было ни одной корчмы. Возможно, где-то они и были, но зарожане не знали, что существует на свете такая штука, как корчма.
Под Иванов день собрались все важные люди у старосты под орехом. Кто-то сел, кто-то лёг, кто на бок, кто на живот, и разговаривают. Староста и ещё пара-тройка курят короткие трубки.
Староста лёг на живот и потихоньку болтает ногами; под рукой у него какой-то обломок ветки, и он рисует им на земле перед собой.
– Что ж, люди, – начинает Пурко, немного поковыряв веточкой землю, – что будем делать с водяной мельницей? Мельника нет, и найти другого мы не можем. Будь у нас хотя бы два колеса, достаточно было бы молоть только днём, а ночью – да ну его к чёрту! А так все мы мучаемся без муки. Деревня большая, мельничное колесо одно, давка… Как тут успеть намолоть на всех, если мы только днём мелем!