И кончала я красиво и долго. Усыпанная горячими, колючими поцелуями, обвила сильную шею руками и не хотела отпускать.
***
– Мирослав, это жестоко! – Я склонилась над бедным медведкой Велимиром. Он лежал на дне катера, уже не двигался и звуков не издавал. От боли потерял сознание. В облике человека распластался, и Мирослав сложил его сломанные кости так, чтобы они срастались.
– Это называется у оборотней тренировкой, – повышал голос мой муж, сидел за рулём катера. – Ломаешь кости, усиливается регенерация. Боец выздоравливает и становится на порядок сильнее.
– Дичь, – выдохнула я и села на кресло.
Мы покидали наш загородный дом. Плыли сквозь лес по зеркальной глади реки. К нашему катеру была прикреплена лодка, напиленная моими вещами и тушей убитого змея. Мы везли труп недруга Альфе.
Мирик оглянулся и рукой поманил к себе. Я улыбнулась и, переступая через сидения, села рядом. Он обнял меня и поцеловал в лоб.
– Заживём, Лизонька, новой жизнью. Будет у нас весело и сыто.
Звучит отлично.
Меня ждала новая жизнь. Все эти законы оборотней нужно изучить. И привыкнуть к невероятному лесу, такому чужому для человека и такому родному для зверя внутри. Книгу про историю Леса взяла с собой. Мирик обещал научить этому странному языку. Обязательно всё прочту, чтобы быть образованной оборотницей.
Лес начал меняться. Сосны-великаны уступали место гигантам. Настоящие секвойи стояли плотной стеной и верхушками уносились ввысь, к синему небу с белыми перистыми облаками. Мы крошки, песчинки на фоне этой чащи. Огромные янтарные стволы словно косы свитые из брёвен. И на древесину не были похожи, скорее на окаменелости древние. Но это живые деревья. У земли не было веток, кроны только наверху. Между секвой росли огромные пушистые ели. А уже между ними кусты и папоротник. И всё это мхами облеплено и виноградом диким с зелёными гроздями обвито.
Обалденно!
Я хочу здесь жить.
Река расширялась, и мы из устья выскочили в другую реку, невероятно широкую.
Вода отражала лучи яркого солнца и ослепляла. По ней в разные стороны плавали катера. Оживлённое водное движение. Я, открыв рот, провожала взглядом водный трамвай, с открытой палубы которого нам махали руками маленькие дети, и Мирик, улыбаясь отвечал им.
Впереди появился полуостров. От леса огорожен высоким забором. Это имение Альфы. Стоит оно перед поступями к нашему Медвежьему городу.
В гости к Альфе заглянем. Андрей его зовут. Он мой свёкор. Будущая свекровь Зоя, но она неродная мать Мирославу. Он её не особо любит, только сводных братьев и сестёр. А их пятнадцать медвежат уже столпились на огромном пирсе и радостно прыгали.
Широкая пристань из брёвен – я так поняла, тех самых секвой, неслабые брёвнышки. Но и мальчики здесь тоже сильные. Если Мирослав не самый большой медведь, то страшно представить его папу.
Полуостров имел форму холма. От пристани к большому дому террасы. Сады, красивые фонарики, плетёные беседки и скамейки. Много цветов.
На пике холма стояло имение самого Альфы. Огромный дом в два этажа с множеством панорамных окон. На крыше спутниковые антенны и солнечные батареи.
Цивилизация! Привет, я вернулась.
Дети от мала до велика делились по цвету. Половина – голубоглазые блондины, другие – кареглазые брюнеты, как Мирик. Смешно смотрелось.
Встречать нас вышла чета. Андрей Шатун - мужчина два с половиной метра ростом. Этакий квадратный круг, здоровый невероятно. Блондин с бороденью до пупка и космами по пояс. В юбке тёмно-зелёного цвета. Его супруга Зоя была смуглой брюнеткой с зелёными глазами. Женщина с десятым или двенадцатым размером груди, которые весело так торчали вперёд. И возможно надломилась бы спина, но для перевеса у Зои имелась колоссальная задница. И талия тонкая… В общем, свекровь впечатляла. А вот личико у неё было миловидное, скулистое и приятное.
Андрей Шатун – его ещё Мирик Бесконечным Альфой назвал – вообще особо на нас не глядел, Мирика хлопнул по плечу, меня оторвал от земли за подмышки и поднял к своим губам. Он меня поцеловал с языком, оставив запах мёда и персиков во рту. Сделал это со скучающим видом и полным безразличием. Сразу отошёл к лодке, где лежал змей.