Голова перестала кружиться, глаза привыкли к свету, ноги ощутили холод пола. Глаза заливал пот. Я попытался стереть его с лица, и моя рука уткнулась в гибкий шланг. Он торчал у меня из-под носа, уходил в непонятную конструкцию, опутывавшую мой живот ворохом проводов и заканчивающуюся каким-то металлическим подгузником.
Я попытался закричать, но из-за шланга вместо крика вышел какой-то сдавленный рев. Я схватил его и попытался выдернуть, но резкая боль остановила меня – словно бы вместе с трубкой я вырывал и собственные кишки.
Мои глаза бешено вращались, пытаясь ухватить хоть что-то знакомое и понятное, но видел я лишь одно – огромный белоснежный цех, где за станками стояли сотни таких же уродов как и я: лысые, обвитые проводами и с трубкой в глотке, по которой снизу вверх поднималась густая бесцветная дрянь. Ёб вашу мать, да что ж это такое?!
Тяжелые сапоги загрохотали неподалеку. Бежать! Бежать!
- Вот он! Хватайте его! Не стрелять, покалечите их – вычту из ваших зарплат!
Я бежал на негнущихся ногах, бренча железом и пластиком незнамо куда, без оглядки, подгоняемый громоподобным шагом преследователей. Среди бесконечных рядов бедолаг, с пустым взглядом вырезающие деталь за деталью.
Бежать, бежать, бежать! Я вижу двустворчатую прозрачную дверь, за ней свет – солнечный свет! Бегу изо всех сил, но дверь не расступается. Выставляю вперед плечо…
С глухим стуком врезаюсь в стекло. На нем ни царапинки, а моя рука онемела. Я лежу на спине, надсадно дыша, не в силах пошевелиться. В голове моей пустота, тело превратилось в тряпичную куклу, и за набитые ватой руки меня хватают люди в белой броне с черным орлом на груди. Они кричат, матерятся, но я не могу разобрать их слова. Передо мной встает щупленький парнишка, борода еще не отросла, он держит в руках здоровенный шприц и что-то бормочет. В его глазах страх и отвращение, он боится меня, такой маленький и чистенький.
Игла вонзается мне в шею, и за секунду до отключки я вспоминаю Машку и Вику, их смех и тепло, их заботу и радость...
Что они такое?
И были ли они вообще?