— Если война неизбежна, — доказывал я, — то наша теперешняя политика, направленная на поддержание постоянной боевой готовности военно-морского флота, на мой взгляд, совершенно неправильна, и, пока мы будем следовать ей, нам никогда не удастся победить. Вся беда в том, что мы стараемся быть готовыми к войне — и войне успешной— в любой момент, когда бы противнику ни заблагорассудилось напасть на нас. Однако мы не можем постоянно, безотносительно к тому, когда начнется война, поддерживать уровень вооружений, необходимый для достижения победы.
Поэтому, если мы действительно убеждены, что война неизбежна, мы должны заранее определить время нашего вступления в войну и разработать стройный и подробный план подготовки к ней. В дальнейшем мы должны неуклонно придерживаться этого плана и, главное, избегать преждевременного вступления в войну. Затем, когда время придет и мы достигнем уровня готовности, достаточного для достижения победы, нам следует первыми начать военные действия.
Мой тезис подвергся резкой критике, а я был обвинен в еретическом извращении сущности принципа готовности.
— Вооружение, — утверждали мои оппоненты, — служит делу сохранения мира, а не подготовке к войне, Главная цель вооружения состоит в том, чтобы избежать необходимости вступления в войну.
Это была, конечно, ходячая версия теории готовности. Однако в рассуждениях моих коллег было одно противоречие, которое я и поспешил отметить.
— Как же вы можете придерживаться этого утверждения, — спросил я, — считая в то же время, что война с Соединенными Штатами неизбежна? Ваша предпосылка уже сама по себе ошибочна. Японии и Соединенным Штатам вовсе не предопределена судьба быть непримиримыми врагами. В сущности, я не против концепции готовности. Я возражаю лишь против существующего метода подготовки наших военно-морских сил.
Во-первых, я считаю бессмысленным создавать вооруженные силы в противовес вооруженным силам какой-то другой страны. Допустим, что нам удастся достичь уровня, при котором мы сможем при любых условиях разгромить американский флот — нашего предполагаемого противника. Но и в этом случае мы не будем в безопасности, поскольку при современных условиях всякая война, по всей вероятности, перерастет в войну мировую. Пусть мы будем успешно выполнять нашу программу и строить первоклассные корабли, подобные «Ямато» и «Мусаси», но только они одни не смогут обеспечить нам победу в случае возникновения международного конфликта. Поэтому Японии следует проводить более гибкую и умиротворяющую внешнюю политику.
Во-вторых, я считаю ошибочной нашу теперешнюю политику в области военно-морского строительства, поскольку она не учитывает радикальных изменений в методах ведения войны. Мы должны отказаться от мысли, что нам следует лишь опередить наших противников в строительстве военных кораблей. В будущем решающим фактором станут военно-воздушные силы. Традиционные военно-морские силы, основная мощь которых состоит в надводных кораблях, стали, в сущности, декоративным украшением. Кроме того, будущая воздушная война будет войной тотальной. Она потребует мобилизации всех национальных ресурсов. По я боюсь, что нынешний уровень развития нашей экономики недостаточен для того, чтобы мы смогли обеспечить свою безопасность, создав мощные военно-воздушные силы. Прежде всего нам необходима более дальновидная внутренняя политика.
Мои коллеги слушали эти замечания с таким выражением, как будто говорили: «Ну, опять начал разглагольствовать о своей всемогущей авиации». Тем дискуссия и закончилась.
Каковы бы ни были недостатки в обеспечении готовности флота, сухопутные войска уже со времени маньчжурского инцидента 1931 года, успешно использовали надводные силы флота для экспансии на континенте. В 1937 году произошел так называемый северокитайский инцидент, который вскоре вылился в японо-китайскую войну. Военные действия постепенно перемещались на юг, пока в сентябре 1940 года японские войска не утвердились в северной части Индокитая. В том же месяце Япония заключила военный союз с Германией и Италией, и с этого времени ее отношения с Соединенными Штатами стали быстро ухудшаться, пока не привели к полному разрыву.
К концу 1941 года руководители нашего военно-морского флота оказались перед необходимостью выбора между миром и войной. Я искренне верю, что большинство из них склонялось к миру.
Пацифистские настроения были особенно сильны среди старых адмиралов, которые предостерегали; от слепой веры в непобедимость Японии. Они указывали, что войны 1895 и 1904 годов закончились успешно благодаря не только военным, но и большим политическим усилиям и вовсе не являются «полнейшим триумфом Японии», как заявляют пропагандистски настроенные историки. Судебный процесс над военными преступниками, состоявшийся в Токио после капитуляции Японии, показал, что адмиралы Окада и Ёнаи, ушедшие в отставку в 1941 году, а также адмирал Тоёда, находившийся на действительной службе, выступали против участия Японии в войне.