— Эйб, ты здесь? — крикнул я, открыв хлипкую сетчатую дверь в его захудалый домик с одной спальней.
На несколько секунд в воздухе повисла гробовая тишина, и у меня внутри все сжалось. Жуткое осознание того, что однажды я приду сюда, и найду его мертвым, нахлынуло на меня.
— Я на заднем дворе, — крикнул он своим грубым голосом.
Сделав глубокий вдох, я направился через дом, остановившись на кухне, чтобы положить рыбное филе, которое приносил ему каждое воскресенье, в холодильник. Его прерывистый гул подсказал мне, что он, как и всё вокруг, был на последнем издыхании. Прошлым летом я заменил кондиционер, но чувствовал, что в будущем предстоит еще куча работы.
Я нашел Эйба на заднем крыльце, решающим воскресный кроссворд. Нужно не забыть принести ему еще одну газету. У этого человека, вероятно, нет других увлечений.
Я опустился на складной стул, стоявший рядом с ним, и шаткая вещь заскрипела под моим весом.
— Ты поймал сегодня что-нибудь стоящее для меня? — спросил он.
— Свежий морской окунь. В холодильнике есть два филе.
— Ты уверен, что не хочешь остаться? Я могу поджарить филе на сливочном масле.
Он был современным чудом: полная жира диета, но при этом тощий, как жердь, и здоровый, как лошадь.
Я отрицательно покачал головой.
— Сегодня не могу. Я обещал Хлое, что возьму пару ее гостей на лодочную прогулку.
— Хорошо, что ты ей помогаешь.
— Поверь, она делает для меня гораздо больше, чем я для нее, — хмыкнул я.
— Она поддерживала тебя после смерти Саманты, я знаю, — кивнул Эйб.
— Так и есть. — Я почувствовал укол вины. Если бы он только знал.
— Понимаю, сынок, — продолжил он. — Я потерял свою Сару после пятидесяти лет брака, и все еще тянусь к ней по ночам, все еще зову ее по имени, будто она в другой комнате. Головой я понимаю, что ее нет, но сердце этого не принимает.
Я ничего не сказал, потому что в этом не было смысла. Наши ситуации были очень разными. Я отпраздновал с Самантой только одну годовщину и еще не успел полностью приспособиться к жизни в качестве чьего-то мужа. Это была роль, в которой, как мне казалось, я был не очень хорош, что только добавляло мне чувство вины.
Несколько минут мы молчали, и только тихий плеск волн вдали был нашей единственной компанией.
Я должен был перестать думать об этом, иначе снова провалюсь в темноту, которую не люблю. Мой взгляд упал на груду почты, которую я принес.
— Еще предложения? — спросил я, перебирая стопку, которую положил на пыльный стеклянный столик, стоявший между нами.
Он кивнул.
— Выброси их.
— Может, ты сначала их откроешь?
Обратными адресами были риэлтерские компании, инвесторы и даже адвокат из Южной Каролины. Застройщики хотели снести это место бульдозером и предлагали ему невероятные суммы денег за его прибрежную собственность, но Эйб был крепким орешком.
— Что я буду делать с этой кучей денег? — спросил он.
Он был прав. Ему восемьдесят семь. Нет смысла притворяться, что он пробудет здесь еще достаточно долго, чтобы обналичить их чеки, не говоря уже о том, чтобы наслаждаться полученными деньгами. Насколько я мог судить, у него не было ни детей, ни родственников. Я был для него самым близким к семье человеком, и меня, конечно же, не интересовали ни деньги, ни то, что на участке пляжа, который когда-то был его домом, выстроится ряд кондоминиумов.
— Я построил этот дом своими собственными руками. Он не такой уж большой, но именно тут я любил свою Сару, и потерял ее тоже здесь. Я бы предпочел жить в этом месте до конца своих дней.
Я молча кивнул. Я не мог его винить.
— Тебе что-нибудь нужно? — спросил я.
Он покачал головой.
— Иди. Иди и помоги Хлое. Я буду здесь.
— Ладно. Увидимся в выходные, или раньше, если я поймаю лобстера.
Эйб ухмыльнулся и подмигнул мне.
Глава 3
Хлоя
Меня все еще немного трясло после встречи с Шоу, но я постаралась сосредоточиться и вернуться к работе. Часто мне казалось, что я пытаюсь найти ответ на вопрос: как далеко я готова зайти, чтобы быть рядом со своим лучшим другом?
Мы с ним росли вместе, плавали и занимались серфингом, проводили ленивые субботы, лежа в гамаке его родителей и болтая о том, что, когда мы, наконец, вырастем и уедем с этого дурацкого острова, наша жизнь будет лучше. Я научила его лазать по деревьям и ловить ящериц, а он научил меня целоваться.
Потом мы повзрослели, и после четырех лет учебы в колледже Майами и городской жизни, мы отправились прямиком туда, откуда поклялись сбежать. Но в двадцать с лишним лет мы поняли, что люди, живущие в городе, работают весь год только для того, чтобы провести одну неделю в месте, которое мы называли домом. Оказывается, загорелые плечи, шлепанцы и повседневную пляжную жизнь не так-то просто выбросить из головы. Конечно, теперь я это ни на что не променяю. И вы не сможете увезти меня отсюда.