Выбрать главу

Кривин Феликс Давидович

Среда обитания

Феликс Кривин

Среда обитания

(трактат)

1. ВЗГЛЯД НА МИР

То, что рыбы близоруки, вовсе не означает, что у них близорукий взгляд на мир. А из того, что кроты слепы, вовсе не следует, что у них нет никакого взгляда. У земноводного протея заросли глаза, но он ухитряется воспринимать свет поверхностью кожи - какой совершенный, всеобъемлющий взгляд на мир!

Каждый должен иметь свой взгляд на мир - воспринимать окружающий мир если не зрением, то слухом, обонянием. Или, скажем, эхолокацией, как летучие мыши. Или боковой линией, как рыбы, которым колебания окружающей среды помогают, так сказать, действовать без колебаний. Вы думаете, у жучка безглазика из семейства ощупников нет своего взгляда на мир?

Можно сказать с уверенностью: не зря безглазик из семейства ощупников ушел из своего семейства и поселился в семействе муравьев. Муравьи народ самостоятельный, среди них поживешь - глядишь, и сам муравьем станешь. Вот и живет безглазик. Приглядывается. Ощупывает. Где еда, где питье. Когда еще из него муравья сделают, да и сделают ли, а пока можно пожить. Вот он как, безглазик, свое счастье нащупал.

Кое-кто, конечно, паразитом назовет, не без этого. Но у безглазика и на это свой взгляд: ему лишнее название не помешает.

В животном мире нет четкой границы между пищей и едоком, и, приближаясь к столу, не всегда можно знать: едоком ты будешь или пищей. Лягушка никогда этого не знает, но проявляет большой оптимизм: все, что движется возле ее стола, она непременно считает пищей. И стоит змее пошевелить языком, лягушка тут же хватается за него, как утопающий за соломинку, и эта соломинка утягивает ее на дно.

Бывают и более удачные обеды. Лягушка любит поесть, и она умеет поесть: она делает около ста жевательных движений в секунду. Почему она так торопится? Потому что вокруг все едят. Цапли едят, аисты. И те же змеи. Потому и торопишься, чтобы успеть побольше съесть на этом обеде, на котором нет четкой границы между пищей и едоком.

Опыт показывает, что больше всего ошибок совершается там, где окружающий мир воспринимают желудком.

Среди рыб известен живоглот, который всех покоряет своим ослепительным чревом. Глаза могут светиться умом, лицо - улыбкой, но чем, скажите, может светиться живот? У живоглота светится именно живот. Большой, как матрац, и растяжной, как резина, он вдобавок еще и светится. Конечно, не умом. И конечно, не улыбкой. Он светится тем, чем может светиться живот, когда светится только живот, а глаза и лицо - не светятся.

Многие светятся вокруг нас, но при этом важно определить, чем они светятся. Не животом ли, как живоглот? Не зубами ли, как некоторые хищные рыбы?

Как ни странно, среди многих светящихся рыб рыба-свеча почему-то не светится. Ее называют свечой, но сама она, видно, не считает себя свечой: на этот счет ее взгляд расходится с общепринятым. И почему это непременно нужно светиться? Некоторые рыбы, например, лампаникт, фонареглаз, а также антарктическая рыба электрона, полагают, что каждый непременно должен светиться, но рыба-свеча не разделяет этого мнения. Почему же ее называют рыбой-свечой?

Потому что, если ее как следует высушить и вставить ей в рот фитиль, она будет гореть, как свеча. При жизни не горела, а теперь, когда ее высушили... Оказывается, можно гореть после смерти. Жить незаметно, а после смерти вдруг запылать...

Но не всех обстоятельства заставляют поменять взгляды. Осьминога не заставят никакие обстоятельства, и даже если жизнь выбросит его на сушу, взгляд его будет устремлен к морю, и осьминог будет упорно двигаться к морю. Даже огонь не заставит его свернуть с пути: он пойдет прямо в огонь - и либо сгорит, либо все-таки выйдет к своему морю.

Видимо, его благородная цель помогает ему бороться с обстоятельствами. А когда цели неблагородные...

Рыба пиранья трусливо жмется к стенке аквариума. А в реке она никого не боялась. Наоборот, ее боялись. Даже страшные крокодилы боялись ее, маленькой рыбки, величиной с карася.

Их была целая стая, в которой кто-то был вожаком, - неважно кто, это не имело значения. Вожаком становился тот, кто первым чувствовал запах крови. И даже предчувствовал запах крови, чувствуя поблизости жизнь.

Жизнь - это всегда возможный запах крови, пиранье это известно лучше других. Потому что для нее любая жизнь - это всего лишь возможный запах крови.

Там, в реке, пиранья простреливала реку насквозь в едином залпе устремленной на жертву стан. А здесь она дрожит, жмется к стенке аквариума. Потому что стаи нет, нет стаи, собранной в едином броске, огромной стаи, состоявшей из таких же, как она, рыбок, почти карасей... Может быть, она, пиранья, и есть карась, всего лишь карась, который почувствовал запах крови?

Жучок родниус в своих взглядах до того самостоятелен, что может самостоятельно прожить без головы. Одна голова хорошо, но и ни одной не хуже - так считает жучок родниус.

Родниус любил философствовать, пока не остался без головы. Как он остался без головы, об этом история умалчивает. Возможно, он стал жертвой собственного любопытства, как это бывает с улитками. Улитка, как известно, имеет отдельную раковину, но ей непременно нужно высунуться, чтобы посмотреть, что делается вокруг. И от всего, что делается вокруг, улитка в буквальном смысле теряет голову. Глядишь - и нет головы: откусили. По улитка не может жить без головы, слишком уж она любопытна. Поэтому голова у нее отрастает, а когда отрастет - снова высунется.

Да, улитка не может жить без головы, поэтому голова у нее всякий раз отрастает. А жучок родниус прекрасно обходится без головы. Правда, философствовать он уже, как прежде, не любит. Конечно, можно пофилософствовать и без головы, но - удивительная вещь! - с тех пор, как родниус остался без головы, у него как-то переменились взгляды. Нельзя сказать, чтобы он совершенно не реагировал на свет - реакция на свет у этих жучков и без головы сохраняется, - но тяга к свету уже не та. Тяга к свету - хорошо, но и без нее не хуже, - к такой мысли приходит роднике, оставшись без головы.