Серго весь день чувствовал себя отвратительно. Он не мог найти необходимой линии поведения. Вано еще до обеда исчез. Не было также дома ни Павле, ни Цуруа. Говорить с матерью о всем случившемся он не решался.
За ужином, неожиданно для Серго, собрались все, даже Вано. Настроение у всех было, как будто, хорошее. Павле принес кувшин старого вина и усердно всем подливал. Тамара, с легкостью молодой козочки, носилась из старого дома в дом Павле, где обычно готовили, за новыми кушаньями, — в доме знали, что Цуруа завтра уходит. Надо было для последнего ужина постараться для гостя.
— Завтра пораньше надо будет двинуться. Пойду на Чахатаури. Совсем не думал, что так долго загощусь у вас, — говорит Цуруа.
— Что же вы будете делать в Чахатаури?
— Делать я там ничего не буду, а только посмотрю, куда оттуда мне дальше двинуться.
— И долго вы будете так бродить?
— Да пока солнце горячо, буду бродить. Такую уж я себе нынче цель поставил.
— А работать когда начнете? — бросает Вано.
— Работать?.. Надо, чтобы лень моя немного поостыла. А пока солнце горячо — этого не случится…
Над селением небольшой клочок звездного неба, замкнутого горами. Светловатой полосой лежит на нем млечный путь.
Ужин кончен. Цуруа прощается и благодарит радушных хозяев за гостеприимство.
— Завтра рано пойду. Не увижусь.
Когда очередь доходит до Вано, тот говорит.
— Ну, а я еще с вами увижусь. Хочу проводить вас немного.
Перед тем, как лечь спать, Серго долго сидел подле дома на сваленном дереве. Воздух был свеж, небо звездно, кругом царила тишина. Сидел и думал все о том же: о Цуруа, о Вано. Главное о Вано. Ясного в его думах ничего не было. Но было беспокойство.
Неслышно подошел Вано.
— Где Цуруа? — садясь подле брата, спросил он.
— Спит, — односложно и как-то нехотя отозвался тот.
— Я был в нашей ячейке, — вдруг уронил Вано.
— И что же? — как эхо, задал вопрос Серго.
— Слушай, Серго! — поспешно заговорил мальчик. — Я знаю, что выдавать гостя нехорошо. Но что же могу я сделать, видя в Цуруа врага? Да, он враг, в том не может быть сомнения. Он хочет восстания. Он хочет свержения советской власти, лучше которой нет власти в целом мире… Ты здесь не при чем. Твоя встреча с ним случайная. Может быть было бы хуже, если бы он попал в другую семью… Пусть это не хорошо, но Цуруа надо убрать. Павле без Цуруа скоро образумится, — он очень ленивый… Я рассказал в ячейке, что Цуруа хочет сделать восстание. Они его возьмут по дороге в Чахатаури. Я не хотел, чтобы они делали это у нас дома… Утром я пойду его провожать и по дороге его возьмут… Я знаю, что ты мною недоволен, но! иначе я поступить не могу…
Опять сидели молча.
— Я все же не пойму, Вано, почему ты всю эту историю так близко принял к сердцу? — вдруг спросил брата Серго.
— Почему?.. Да потому, что Цуруа хочет сделать восстание, хочет свержения советской власти. — Мальчик с минуту помолчал. — Ты, Серго, все еще смотришь на меня, как на маленького, будто я ничего не донимаю, что мое дело учиться, либо играть в футбол. Ты очень; ошибаешься. Я кое-что понимаю. Я знаю, что такое советская власть. Я знаю, к чему стремится коммунистическая партия. Я знаю, что советская власть уже сделала и что она сделает в будущем. И нас, ребят, она тоже не забыла. Так скажи мне, Серго, могу ли я Цуруа не считать врагом?
Опять сидели молча. Вдруг предрассветную тишину нарушил недалекий выстрел.
— Что это такое? — вздрогнув, спросил Серго.
— Это знак, что мне пора будить Цуруа. Скоро рассветает, и через час мы должны встретиться с двумя товарищами из сельской ячейки. — И Вано пошел будить гостя.
Серго лег, когда Цуруа и Вано ушли. Он не пошел их провожать: хотелось спать и было опасение попасть в какую-то передрягу. Спал он не долго и тревожно. Снилось ему, что пришли двое каких-то молодых людей, из которых один оказался Вано. Они надели на Цуруа черный балахон, на спине сделали надпись «наш враг» и пошли его расстреливать. Потом он опять видел Цуруа, который упрекал его за то, что он с Вано предали его, своего гостя.
Гогенешвили, видимо, разбудила звонкая песня Тамары. Где-то совсем близко, над головой, девочка беззаботно напевала. Серго быстро встал, ему вдруг показалось, что все нависшие неприятности уже изжиты… Подпевая Тамаре, он вышел во двор. В тени большого дерева лежала старая Джигориа. Важно волоча свои хвосты, бродили по двору глупые индюшки.