Сапарбай позабыл даже заехать в аилсовет. Надо было составить акты о падеже скота, но об этом вспомнил, уже когда выехал к горе Орток. «Ничего, после сделаю!» — подумал он и поехал дальше, все еще испытывая необыкновенно радостное чувство.
С этого дня джигит не переставал думать о Зайне. Где бы он ее ни встретил, по дороге или в школе, она всегда ему казалась самой красивой, стройной, светлой, сердце его учащенно колотилось, руки мелко дрожали, и он, робея, спрашивал негромко:
— Как поживаешь, Зайнаш? Здорова ли моя Асыл-эне?
Оттого, что он говорил «моя Асыл-эне», Сапарбай сам краснел, но ему хотелось называть ее мать своей, хотя при этом ему было немного неловко.
Зайна же отвечала, посмеиваясь:
— А почему вы спрашиваете меня, да еще на улице? Нет бы заехать домой да и проведать! Ленитесь!
— Буду, Зайна, заеду. Ты вечером дома будешь?
— Почему вечером? — мило улыбалась девушка. — Можно и утром побывать.
— Хорошо, Зайнаш, приеду. Только ты всегда так улыбайся!
— А если нет, то не приедете?
— Конечно. Где нет улыбки, там нет счастья!
— Ну, не забывайте своих слов!
— Нет, я не из тех, что забывают свои слова!
— Кто его знает… Люди забывчивые бывают!
— Ну, это видно будет впереди!
— Хорошо, запомним!
Ласковый, мягкий смех девушки еще больше трогал сердце джигита. Он запинался и невпопад говорил:
— Ты мне не веришь, Зайнаш?
— Чему? — смеялась девушка.
Сапарбай мягко стискивал ее пальцы:
— Пусть сам бог будет нам судьей!
— Коммунист — и в бога верите?
— Ради тебя.
— Тогда и я…
Может быть, вскоре же Сапарбай и Зайнаш соединили бы свои судьбы, но и тут помехой служил древний обычай сватовства. Отец девушки, Санжар, любил патриархальные традиции родства и считал, что каждый должен иметь родственников по «кости и крови», поэтому, когда Зайне не было еще трех лет, он дал согласие сватам. Когда отец умер, сваты приезжали скорбеть. Оставшись вдовой, с малолетней девочкой, Асыл не могла поддерживать прочную связь со сватами, и постепенно отношения между ними стали охладевать. Да и сами сваты тоже, видать, придерживались того мнения, что «женись не на жене, а на ее родне».
После смерти гостеприимного, уважаемого всеми Санжара будущее родство с «вдовой и сиротой», быть может, и не особенно привлекало сватов, но все же они не теряли связи, старались поддерживать ее, потому что, с одной стороны, боялись худой молвы, а с другой — считали, что сколько ни есть, а все же был отдан первый калым. «Как-никак, а мы сватались. Поезжай, жена, проведай невесту. Это наш долг!» — говорил сват своей жене и однажды отправил ее в гости к Асыл. Сватья прогостила два дня, домой вернулась довольная и радостная.
— Ты слышишь, отец, невестка твоя подросла. Умница, уважительная и лицом пригожая. Бог даст, будет доброй невесткой, подругой счастью. Если мы откажемся от нее, бог нам судья. Не тяни, посылай скорей сына! — журчала она на ухо старику.
После этого зачастили сваты, приезжал и сам жених.
Но Зайна, привыкшая чувствовать себя самостоятельной, не очень-то старалась понравиться ему, хотя он и подходил ей по годам и собой был недурен: девушке не нравилось его высокомерие. К тому же до нее дошел слух, что якобы сваты тяготятся брать в невестки сироту, и тогда Зайна даже не стала смотреть на своего нареченного. «Я найду джигита равного себе. Лучше не уговаривай, позабудь о своих сватах!» — говорила она матери.
На свое счастье, Зайна повстречала Сапарбая. С самого детства, еще когда бегала резвой девчонкой, знала она его. Правда, раньше он казался ей уже взрослым, как старший брат, а теперь это был самый любимый, дорогой человек. Девушка краснела от счастья и тоже думала, как Сапарбай: «Что это? Неужели я влюбилась?»
Вскоре многие в аиле подметили неравнодушные взгляды девушки и джигита, пошли разговоры. Конечно, первыми догадались о их любви близкие родственницы, потом об этом стало известно тетушкам старшего возраста и даже кое-кому из мужчин. Доброжелательные люди радовались: «Ну что ж, самая пара. Пусть будут счастливы. Дочка Асыл подросла, видная стала, гибкая, как тальник. Если они с Сапарбаем сойдутся, чего еще желать лучшего, оба равно хороши! Пусть бог поможет им…»
А жена Султана — Сурмакан — уже сплетничала, шушукалась. Жена Карымшака, послушав ее, сурово промолвила:
— Когда Саадат женился на Айне, то говорили, что он нарушил законное сватовство, а что теперь скажут о них? Разве Зайна не была просватана, разве у нее нет жениха? Неужели они пойдут против обычая предков?