Старуха плакала безутешно, лицо ее взмокло от обильных слез, глаза вспухли. Соке стало настолько не по себе, что он взмолился:
— Ну, что ты, милая, хочешь? Ну, скажи, что нам делать?
Умсунай с досадой глянула на него опухшими, красными глазами:
— А ты что, не понимаешь, что надо делать? Чем отдавать наш скот на потребу каким-то лиходеям, лучше зарежь, продай все!
— О коварная старуха, что ты несешь? Зачем нам без всякой надобности резать и продавать скот? Ведь и для общины тоже нужен скот, а мы его перережем! Как быть тогда? Не на голом же месте мы будем начинать новую жизнь?
Все еще не понимая, о чем идет речь, старуха грозно нахмурилась:
— Ты еще что выдумал? Какая община, о чем ты говоришь?
— Ну так ясно, что ты не понимаешь еще, в чем дело, дорогая. Община — это люди, такие, как мы с тобой. Ну, те, что записаны в список. Нам и завтра надо жить и завтра нужен скот. А если мы придем все с голыми руками, то что это за артель будет?
— Ах, вон что! — затряслась старуха от негодования. — Это и есть твоя община! Так ты лопнешь, как пузырь, вместе со своей общиной. О, несчастный мой, ты все еще доверчивый и добрый, как ребенок! А знаешь ли ты, что мы будем делать в этой чертовой артели? Чучелами, пугалами поставят нас! Куда уж нам, беззубым, когда у самого Касеина, который камни грызет в зубах, даже у него председатель запросто увел со двора стригунка! И это еще ничего, сказывали, что Калпакбаев подбирает крепких и красивых молодок, чтобы спаривать их с племенными людьми, которых скоро привезут к нам в аил. А когда это случится, то нас с тобой, старик, вычеркнут из списка и выгонят из барака, как бездомных собак. Нам с тобой вряд ли будут давать даже эту поганую похлебку с черепашьими яйцами.
Умсунай разрыдалась еще сильней, и Соке в испуге заметался, не зная, что делать.
— Да будь они прокляты, эти племенные люди! Я, мужчина, езжу на лошади и не знаю этих вещей, так откуда вы, женщины, сидя дома, узнаете это? Диву даюсь, ей-богу.
— «Откуда, откуда»! Не выдумала же я из своей головы! Об этом говорят все женщины в аиле. Начальство решило разводить отныне только племенной скот и племенных людей. А нам с тобой, хоть из кожи лезь вон, никогда не попасть на племя… Как хочешь, но, пока живы, продавай скот, а что не продашь, забивай, хоть сала натоплю впрок!
В бессильной злобе на старуху, Соке сел на лошадь и, уже выезжая со двора, сказал ей:
— Ты постой, не спеши пока! Когда придут племенные люди, вот тогда я порежу весь скот. Посмотришь, я еще первый приглашу их в гости к нам…
— О горе мое, я так и знала, что ты отговоришься. Так знай же, дурень упрямый, я никогда не приму их к себе в дом!
Умсунай еще долго причитала и проклинала своего мужа, а потом, позвав соседских джигитов, заставила их прирезать красного бычка и черного барана.
— Если не хочет меня слушать, так я и спрашивать не буду. Я и без него обойдусь! — приговаривала старуха. — Ишь ты, он хочет угощать этим мясом племенных людей! Так уж и жди, нашел дуру! Я тебе еще покажу, за две недели пораспродам весь скот.
Вечером, когда вернулся Соке, он увидел груду разделанного парного мяса и поразился решительности старухи: «О негодная старуха, все же поступила по-своему!» Умсунай, однако, сделала вид, что не заметила его негодования.
— Что ты уставился? — невозмутимо сказала она. — Шатаешься весь день черт его знает где, а весь дом на моих плечах. Красный бычок объелся отрубей, его вздуло, и пришлось прирезать, чтобы он не подох. А баран… — Умсунай запнулась и вынуждена была сказать правду: — Я зарезала его назло тебе. Лучше сами съедим, чем отдавать чужим…
Добродушный старик не стал поднимать шума.
— Ну что ж, зарезала так зарезала, только не ругайся, пожалуйста. Мне и без тебя тошно. Поездил по аилу и такого наслушался! Тут уж не болтовня о племенных людях, а сдается, что опять начнутся распри между двумя родами. Оно и правда, как мы, потомки Батыра и Эшима, испокон веков не жившие в дружбе, будем теперь в одной общине? Этого не желают обе стороны. Хотят, чтобы каждый род жил своей артелью. Не желаем, говорят, жить вместе со своими старыми врагами. Вот как дело оборачивается-то, старуха!..