— Да ну?
Луна поднималась в зенит.
Мулла еще немного поговорил о шариате, никто не перебивал его, все слушали терпеливо. Даже Иманбай в этот раз не забывал повторять про себя кельме и, то и дело хватаясь за ворот, шептал:
— О алла! Не лишай меня Айсаралы! Илдалда, илдалда!
Все это происходило прошлой ночью, а сегодня Иманбай с потным лицом, встревоженно озираясь по сторонам, заявился в аилсовет.
— О Имаке, заходите, заходите! — приветливо встретил его Самтыр.
— Да вот зашел, Самтыр! — неуверенно замялся Иманбай.
— По делу какому?
— Да… Только ты дай слово, что не будешь приставать с расспросами, тогда скажу…
Самтыр не понял Иманбая и удивленно усмехнулся.
— Что так смотришь? — забеспокоился Иманбай. — Подозреваешь в чем-нибудь? Ночью я из дома никуда не отлучался…
— Да какое мне дело, где ты бываешь но ночам! Выкладывай, что хотел сказать-то…
— Вот что, ты не допытывай, по каким причинам, но только вычеркни меня из списка артели, Самыш. Я хочу остаться единоличником…
Самтыр насторожился:
— Это почему вдруг?
— Да ты ж обещал не спрашивать! Не скажу, делай что хочешь, только, ради бога, зачеркни меня в списке.
— Я этого не могу, Имаке!
— Не губи меня зазря, дорогой Самыш. Можешь или нет, но только зачеркни меня…
— Это решает собрание.
— Да какое собранию дело до меня?
— Нет, лучше и не просите, Имаке. Порядок такой…
Но Иманбай, как бык, продолжал упрямо твердить свое:
— Самыш, ради бога, не губи безвинную душу! Зачеркни! Не губи меня!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
I
В упряжке дружной рысцой бежали лошади, размеренно покачивая взопревшими крупами. Мягко, почти беззвучно катились колеса по подсохшей после весенней грязи дороге, оставляя за собой ленивые гривки пыли.
— Айда, милые! — восклицает арбакеш, поторапливая и без того бодро бегущих коней. — Но-о!
Кроме арбакеша в бричке сидели две женщины. Обе были молоды, примерно одного возраста. Опустив ноги с грядки телеги, они сидели, прислонившись спиной друг к другу, и обе были в хорошем, приподнятом настроении. Время от времени они начинали петь и не отрываясь жадно смотрели на благодатные просторы степи, на широкие предгорные холмы и снежные хребты Ала-Тоо. Казалось бы, уехали они отсюда сравнительно недавно: прошло шесть месяцев, но, видать, крепко соскучились по родным краям. Одна из них была Бюбюш — председатель аилсовета, а другая — ее подруга из соседнего аила. Она тоже возвращалась домой после окончания курсов.
На курсах они сидели на одной парте. Учились охотно, отдавали учебе все время и все же не успокоились полученными знаниями: с мечтой о дальнейшей учебе уезжали они из города. Навсегда запали в душу Бюбюш слова преподавателя, сказанные в первый день занятий: «Люди не бывают от рождения глупыми, но много еще в народе безграмотных, темных людей, не имевших возможности в свое время учиться».
«Хорошо бы поехать в дальнее путешествие, побывать в больших городах да поучиться там еще несколько лет, посмотреть, как живут образованные, культурные люди, а потом, научившись уму-разуму, вернуться в свои родной аил. Ох, как я соскучилась бы тогда по своему синему озеру, по своей просторной земле и высоким горам!» — мечтала Бюбюш.
— Ужжит! Но-о! — покрикивает арбакеш.
— Ну как она, учеба-то, дорогая! Рассказывай! — обратился арбакеш к молодой женщине.
— Эх, что лучше, чем учеба! — вздохнула Бюбюш.
— А что, учиться-то трудней небось, чем арбакешить, а? — с лукавой усмешкой спросил арбакеш.
Этот вопрос не совсем понравился Бюбюш, и она замолчала.
— У арбакеша тоже своя наука, дорогая! Будешь ворон ловить, ногу сломаешь лошади, по сторонам будешь глазеть, бричка сорвется в овраг… Но-о, милые! Пошевеливайтесь! Так-то вот оно…
Бюбюш на этот раз поддержала его:
— Конечно, хорошо знать свое дело — это тоже наука.
Немного помолчав, арбакеш обратился к подруге Бюбюш:
— Джене, а джене, скучала, наверно, по кому-нибудь?
— Как же не скучать по родному аилу!
— Вот то-то, замечаю, что думаете вы все о чем-то.
— Ну, а как народ живет?
— Да как?
— Ну, как живут люди, о чем думают?
— Думают? Думок-то у народа много, — начал рассказывать арбакеш. — Настоящие активисты хотят конец положить кулакам и баям, а есть и такие среди активистов, что высматривают, как бы где под шумок урвать себе побольше. А баи сейчас заметались, как в ловушке, один конец для себя видят: в леса их угонят. Словом, в аиле такое, что не разбери поймешь: всяк смотрит, как бы себя уберечь. А многих уже раскулачили!.. Большинство бедняков в артель пошли по своему желанию. А те, что не решились, все выжидают чего-то… Но-о, ужжит, милые!