Ну, дальше я не буду читать. Здесь идут не совсем скромные выражения.
Калпакбаев вскочил как обожженный:
— Клевета! Сплетни! Я вторично прошу слова.
Члены бюро неохотно согласились:
— Да пусть уж!
— Пусть говорит!
Лицо Калпакбаева перекосилось от злобы, он яростно заколотил себя в грудь:
— Вот здесь, около сердца, и у меня тоже хранится, как зеница ока, бесценный партийный билет! И я напоминаю присутствующим здесь членам бюро, что перед вами не босяк и не бродяга, а член партии… Я также предупреждаю вас, что в центре есть авторитетные товарищи, которые лично знают меня и чутко отнесутся к моим жалобам. Генеральная политика и директивы партии о стопроцентной коллективизации распыленных среди гор мелких хозяйств и уничтожении кулачества, как враждебного класса, исходят не от нас, — Калпакбаев метнул свирепый взгляд в сторону членов бюро и выбросил в сторону руку, — из Москвы. Я предупреждаю некоторых политически близоруких работников, которые извращают политику партии, подменяя ее какими-то своими местными законами, что чем быстрей будет проведена поголовная коллективизация мелких хозяйств, тем быстрей мы придем к сатсиалу и тем быстрей наступит гибель мирового капитализма. Товарищ Термечиков не имеет права забывать, что промедление с делом коллективизации приносит прямой ущерб темпам строительства сатсиала! Странно, как это он не понимает такой простой истины. Я не могу назвать его действия злоумышленными, но… Конечно, он испытанный партиец, бывший красный партизан… А сейчас председатель волисполкома, мой непосредственный руководитель… И, несмотря на это, я не могу не сказать, что товарищ Термечиков отстает от жизни. Он привержен к старым киргизским обычаям родства. Именно поэтому он взял под защиту апартунуса Саякбаева Сапарбая, выступившего против политики партии, а таких беззаветно преданных, работающих денно и нощно не покладая рук, честных, смелых коммунистов, как я, он обвиняет в политической измене. Это несправедливо, это бесстыдное кощунство, и этим самым Термечиков льет воду на мельницу наших врагов!
— Товарищ Калпакбаев! — раздраженно перебил его Исак. — Чем валить вину с больной головы на здоровую, лучше честно ответьте за свои действия!
— Нет! — нагло ответил Калпакбаев. — Я не признаю никаких обвинений и не доверяю проверке комиссии, которую возглавлял Термечиков. Это комиссия всецело передоверилась тому материалу, который состряпал на меня Саякбаев Сапарбай. Так как это дело большой политической важности, я требую включить в состав комиссии сотрудника ГПУ! Прежде всего надо арестовать ряд враждебных элементов-апартунусов и удалить с ответственных постов некоторых не оправдавших себя работников, срывающих победу сатсиала в аилах!
Словно после сумасшедшего порыва ветра, в комнате наступила глубокая тишина. Конечно, Калпакбаев приписал это своему ошеломляющему выступлению и с нескрываемым злорадством важно опустился на стул.
— Можно ли задать вопрос товарищу Калпакбаеву? — поднял руку Сапарбай.
— Можно, спрашивайте! — разрешил Каниметов.
— Товарищ Калпакбаев!..
— Я не стану отвечать на твои вопросы, малый! Спрашивай у докладчика!
— Товарищ Калпакбаев! — решительно встал с места Каниметов. — Соблюдайте дисциплину! Не забывайте, что вы находитесь на заседании бюро волостного комитета партии, а не на гулянке. Здесь разбирается ваше дело. Речь идет о вас как об ответственном уполномоченном волисполкома и волкома партии, не оправдавшем доверия и допустившем грубые политические ошибки, поэтому вы обязаны отвечать на все вопросы членов бюро и приглашенных сюда активистов!
Секретарь кивнул в сторону Сапарбая:
— Товарищ Саякбаев, что вы хотели спросить?
— Первый вопрос: товарищ Калпакбаев, от кого вы получили указания о приеме в артель баев и кулаков?
— О! Поймал… мальчишка!
Каниметов нетерпеливо постучал по столу:
— Еще раз предупреждаю: вы находитесь на бюро! Встаньте! Отвечайте стоя!
Калпакбаев неохотно встал и отрывисто ответил: