— Да, что верно, то верно! — Султан небрежно махнул рукой. — В наше время только то твое, что в желудок попало…
— Зови, давай выпьем!
— Вы здесь, джигиты?
Султану показалось, что Калпакбаев вырос словно из-под земли. Он посмотрел на Калпакбаева дикими глазами. Ошеломленный Абды привстал, пододвинул стул:
— Садитесь, товарищ Калпакбаев. Вот уж кстати как!..
Султан бессознательно протянул обе руки:
— Салам алейкум, аксакал!
— А-а, выпивали, видать?
— Да так, немножко закусили, аксакал, — ответил Абды.
Султан налег на стол.
— Вы уж извините! Мы немного того!.. — сказал он, заикаясь.
Предложив место Калпакбаеву, они на минуту-другую с горечью примолкли. Появление Калпакбаева было им не по душе. «И откуда только шайтан принес этого дурака? Говорили, что его посадят. Что он тут шляется?» — подумал, наливаясь злобой, Султан, перекатывая под скулами желваки.
— Ну, как дела, джигиты? — прервал тягостное молчание Калпакбаев.
Султан смолчал, а Абды постарался придать более приветливое выражение своему лицу и простодушно ответил:
— Да так, аксакал, живем помаленьку.
— В таком месте неприлично сидеть в тебетеях. Надо привыкать к культуре! — сделал замечание Калпакбаев.
Абды смущенно улыбнулся.
— Извините, аксакал, мы люди горные…
Султан неприязненно промолвил:
— А что ты извиняешься, Абды? Не нам менять обычаи предков. Чтобы сидеть простоволосым, я еще не отрастил чуб и не намерен подражать капырам!
— Вот как? — укоризненно глянул на Султана Калпакбаев.
— А мне дела нет до твоего «вот как — вот как». И эх! — презрительно скривил губы Султан. — Говорили, что тебя посадят… Что ты тут болтаешься?
Подобная дерзость со стороны Султана была неожиданной. Но еще в тот раз, когда он подрался с Иманбаем из-за лошади, его сильно задели слова Иманбая о связи Калпакбаева с Сурмакан. С тех пор Султан люто возненавидел уполномоченного и сейчас едва сдерживался, чтобы не наброситься на него с кулаками. Абды быстро смекнул, в чем дело, и постарался сгладить его дерзость:
— Ну, мало ли чего не наговаривают на аксакала?.. Но ведь он имеет заслуги!
— Заслуги? — бледнея, задрожал Султан.
Калпакбаев резко встал из-за стола:
— Ладно, у меня дела… Завтра выезжаю в Москву. Передайте тем, кто на меня клевещет, что пусть не попадаются мне на глаза, когда вернусь! — И он свирепым взглядом смерил Султана с ног до головы. — А ты, джигит, запомни: я стою на верном пути в проведении коллективизации! И сидеть в тюрьме не мне, а этим националистам во главе с Каниметовым, которые нарушают директивы партии…
Сказав это, он круто повернулся и вышел.
Когда Калпакбаев скрылся за дверью, Султан набросился на Абды:
— Я тебя считал другом… Но ты всегда делаешь мне пакости!
Абды с негодованием уставился на Султана:
— Это какую же пакость сделал я тебе?
Султан рванулся со стула:
— А зачем ты сажаешь рядом со мной ненавистного мне человека?
Косой Абды закипел от обиды:
— Это с каких же пор ненавистным он стал тебе, а? — и тоже вскочил с места. — А не вы ли с Саадатом ложились под ним ковром и лизали его зад… Разве не Калпакбаев был для вас богом и ханом?
Слова «ложились под ним» были поняты Султаном по-своему. Они так резанули его слух, что он подскочил и, хрипя от душившей его злобы, медленно проговорил в лицо Абды:
— Ты знай, что болтать… Блюдолиз Касеина!
— Ты не пугай! Бабья тряпка!
— А ну, выходи на улицу!
— И не побоюсь! Пошли! Значит, так ты благодаришь за угощение!
— А ты не попрекай! Подумаешь, деньги сейчас у каждой собаки водятся! Что там какая-нибудь пятирублевка, когда кобыла забойная ничего не стоит! — Султан вытащил из-за пазухи туго набитый кошелек из красной кожи и начал бросать пятирублевки и трехрублевки официантке: — Бери деньги… Я не такой крохобор, чтобы мог спокойно слушать упреки за поднесенное пиво!
Косой Абды тоже полез в карман:
— Я за свое сам заплачу! Нужно мне очень, чтобы ты, неблагодарный дурак, платил за меня!
Предвкушая потеху, люди повставали из-за столов. Султан и Абды, пихая и подталкивая друг друга, подались к выходу. Лошади, давно уже обсохшие от пота, понуро стояли с ввалившимися боками и сейчас, увидев своих хозяев, испуганно шарахнулись, беспокойно загрызли удила.
Но получилось так, что повздорившие друзья в пылу взаимных оскорблений не заметили, как обменялись конями. Выйдя из столовой, они разом, поспешно вскочили на лошадей. И тут — это уж в крови киргизов, — очутившись в седлах, загорелись новым приступом ярости и бешенства. Противники вызывающе понукнули лошадей, камчи их взметнулись в небо, и они начали хлестать друг друга по головам. Люди, вышедшие вслед за ними из столовой, и прохожие подзадоривали их насмешливыми криками: